В нос девушке ударил резкий запах. Пахло газом, причем так сильно, что Энни инстинктивно прижала руки к лицу. А затем пронзительно закричала.

Мама лежала на полу. Ее голова покоилась на подушке, а в неподвижных бледных пальцах были зажаты четки. Голова же отца была засунута в духовку, его тело нависало над телом жены. Его рука лежала у нее на груди.

Энни снова закричала и больше не могла остановиться. Она кричала так громко, что не слышала ни того, как люди, открыв окна, стали спрашивать, что тут, черт побери, происходит, ни звука шагов, доносящихся с расположенного позади прохода, ни лязганья щеколды. Энни не отдавала себе отчета в том, что задний двор внезапно заполнился людьми. Она пришла в себя, лишь когда ее грубо оттолкнули в сторону.

— Боже милостивый! — сказал кто-то хриплым голосом. — Уведите отсюда ребенка. Кто-нибудь, вызовите «скорую помощь», быстрей!

— Ну же, милая, пойдем со мной. — Живущая по соседству миссис Флахерти взяла Энни за руку, пытаясь увести ее.

Девушка глядела на пожилую женщину расширенными от ужаса глазами.

— Я погубила их! Я убила своих родителей.

Избавившись от удерживающей ее руки, Энни, лавируя в толпе, вышла со двора. Она случайно задела ногой педаль велосипеда, который стоял, прислоненный к стене. Он с грохотом упал на землю.

За пределами двора людей оказалось еще больше.

— Что происходит? — спросил кто-то.

— Харрисоны покончили с собой. — Голос говорившего задрожал от волнения. — Похоже, отравились газом.

Энни, выскочив из переулка, очутилась на Орландо-стрит. Из паба, расположенного на углу дома, высыпала толпа. Среди шума и смеха она вдруг услышала, как кто-то завопил: «Осушите свои бокалы, ПОЖАЛУЙСТА»! И в этом отчаянном крике было что-то необычайно знакомое, очень напоминающее ее собственные слова: «Пожалуйста, приходите!»

Долгое время Энни стояла прямо напротив паба. Ее то и дело толкали, потому что она загораживала путь. Несколько человек, неуверенно стоящих на ногах, стали переходить дорогу, и она последовала за ними, а затем побежала.

Энни наконец перестала бежать. Ее сердце учащенно билось в груди, и она с трудом сдерживала дыхание. Девушка подошла к песчаной прибрежной полосе, туда, куда летом тетушка Дот частенько приводила их, еще совсем маленьких, и куда они с Сильвией приходили теплыми вечерами поболтать. Стояла промозглая мартовская погода, было пол-одиннадцатого ночи, и глазам Энни предстало заброшенное темное уединенное место, которое представлял собой замусоренный пляж…

АППЕР ПАРЛИМЕНТ-СТРИТ

ГЛАВА 1

Приоткрыв дверь, Сильвия заглянула в комнату, произнеся нараспев:

— Время ленча!

— Уже? — спросила Энни, не поднимая головы. Она, не отрываясь, смотрела на лист бумаги, вставленный в пишущую машинку. — Ты уверена?

— Ты, должно быть, единственная машинистка в Ливерпуле, которая вообще не смотрит на часы, — сказала Сильвия, входя в крохотную комнатку.

Поверх черного платья из тонкой шерсти, доходящего ей практически до щиколоток, она надела вязаную шаль, окаймленную длинной бахромой, на ноги — сапожки, а на голове у нее, как у цыганки, был повязан красный шарф. В уши были вдеты золотые серьги в виде колец. Наряд выглядел буднично, однако Сильвия наверняка потратила уйму времени, решая, что бы такого надеть, отправляясь в колледж искусств.