— Амалия, сжальтесь. Неужели вы так же говорливы, как и ваша мать? — шепнул он.

— Яблоко от яблони, знаете ли… И если хотите знать, мне неприятно, что вы суете пистолет мне в голову.

— Прошу всех успокоиться! — взревел следователь голосом льва, доведенного до белого каления. — Иначе я не могу отвечать за последствия.

— Это и называется держать контроль над ситуацией? — съязвила я.

— Заткнитесь!

— Не верю, что мы с вами прыгали в один ров. У вас нет чувства локтя, — перешла я на обиженное ворчание.

Его руки дрогнули, но дуло осталось у моего виска.

— Амалия, детка! — пискнула тетя Агата. — Ты себя хорошо чувствуешь?

— Дурья башка, — цыкнула на нее мамаша. — Как она может себя хорошо чувствовать?! Этот кретин приставил к ее голове пистолет!

— Ах! А я и не заметила!

— Нет, ну какое нахальство, — громко возмущалась моя родительница, не обращая внимания на жидкие протесты окружающих ее туристов. — Забрался в чужой автобус, похитил чужую дочь. Послушайте, вы! Это я к вам обращаюсь. Вы хоть понимаете, что я это так не оставлю? По приезде в Москву обязательно пойду на Петровку. Я расскажу им, как ведут себя их сотрудники. Вы хоть знаете, что бывает с такими, как вы? Возьмем эпоху небезызвестного Генриха VIII…

— Послушайте, — на перекосившейся физиономии сидящего рядом с нами гражданина запечатлелось страдание, — а нельзя ли приставить пистолет к голове той дамы? Вы не представляете, с каким бы облегчением большинство из нас вздохнуло, если бы вы нажали на курок. Я, например, за последнюю неделю побывал в пяти городах Италии, включая Рим и Венецию. И знаете, что я запомнил? Только то, что у Генриха VIII было множество жен, коих он умерщвлял по собственному усмотрению. Особенно подробно я знаю о жизни и смерти этой заразы — Анны Болейн. Но каким образом Генрих VIII и его бабы связаны с Италией — ума не приложу. А все эта тетка! У нее такой пронзительный голос. Сжальтесь, товарищ!

Свиридов недобро покосился на него:

— Вы хоть понимаете, что говорите! Перед вами дочь этой женщины!

— О! О порядочности вспомнил, — прошипела я. — Хочу обратить внимание, что вы до сих пор держите пистолет у моей головы.

— Да что вам будет! У вас, как у кошки, девять жизней!

— Господин Кувалдин, сейчас не время для полемики, — неожиданно пискнул гид Виктор, обращаясь к жалобщику. — Давайте сидеть тихо, и все останутся живы.

— Совершенно верно, — согласился с ним Свиридов.

Однако мама моя с ними не согласилась:

— Это до какой же степени обнаглели силовики, что творят подобные бесчинства, да еще за пределами России! — вещала она, превращая неприятный инцидент с захватом заложников в митинг.

Я не знаю, чем бы все кончилось, но, к счастью, автобус затормозил на привокзальной площади небольшого городка.

— Отсюда идут поезда по всем направлениям, — радостно сообщил нам гид. — Куда хотите можете уехать. Хоть на север, хоть на юг, хоть в другую страну.

— Спасибо. — Свиридов поволок меня к выходу.

— Амалия, вернись! — взревела моя дражайшая маман, как будто от меня что-то зависело.

Я лишь развела руками и вывалилась на улицу.

Дверь за нашими спинами закрылась, и автобус быстро отъехал, увозя возмущенную до глубины души родительницу.

Наверное, любой матери неприятно смотреть, как ее дочь уводит незнакомый мужик, да еще тычет при этом ей в голову пистолетом.