Павел поежился и вышел из караулки. Не нравилось ему в этом доме, не нравилось.

— Слышь, а чего это сегодня гулять не ходили? — спросил Павел у стоящего в коридоре угрюмого латыша.

Эти латыши, а может, и не латыши, были ребята неразговорчивые, и Павлуха от них старался держаться подальше. Ванька ему шепнул, что они подчиняются напрямую начальнику местной ЧК, а это не та компания.

— Не ходили — значит, не ходили, — негромко, с чуть заметным акцентом ответил латыш. — Твоя забота какая?

— Да просто спросил, — любопытно вытягивая шею, чтоб заглянуть в чуть приотворенные двери царских комнат, спросил Павел.

Сегодня, принимая караул, он вместе с разводящим, как всегда, заходил в комнаты семьи, чтобы убедиться, что все пленники на месте. Дурацкая затея. Куда им деться? Но дело не в этом, а в том, что, кроме наследника, все остальное семейство выглядело вполне благополучно, и почему гулять тогда не идут?

— Чтоб на тюрьму больше похоже было, в тюрьме тоже не всякий день выпускают. Сам-то в тюрьме не сидел?

— Бог миловал, — хотел перекреститься Павел, да не успел.

— Нет теперь Бога, — глянул на него латыш, да так, что у Павла рука онемела.

— А гулять не выводили, может, чтобы не сбежали.

— Да куда им бежать, заборище вон какой, — кивнул головой в сторону окна Павел.

— Не твое дело, какой заборище, — оборвал его рассуждения латыш и грозно добавил: — И вообще, нечего здесь слоняться, больно, я смотрю, ты заботливый. Закончил дежурство — проваливай. А нет — на пост ступай.

Да Павел и сам уже был рад убраться подобру-поздорову.

Но тут отворилась дверь комнаты, и на лестницу вышла княжна Мария Николаевна, она очень спокойно кивнула часовым и направилась в сторону ватерклозета. Из караулки, как назло, высунулся Васька Курносов. Противный расхлябанный парень из прихлебателей Мошкина и Авдеева.

— Куда пошла? — по-хамски остановил он девушку, отчего та едва заметно покраснела.

Подобные мерзкие сцены случались в доме нередко, но вот чтобы так, при Павле, еще ни разу.

— Мне нужно в туалетную комнату, — очень спокойно, с достоинством ответила девушка, и у Павла от стыда за Курносова щеки вспыхнули.

— Со мной пойдешь. Больно самостоятельные стали, — грубо рявкнул Курносов и легонько пихнул княжну в спину. — И чтоб дверь не закрывать!

И тут Павел не сдержался. Хотел сдержаться и не смог. Сам не понял как, а только схватил Курносова за руку.

– Слышь, оставь девку в покое! Дай ей спокойно по нужде сходить.

— А ты чего лезешь? Ты кто здесь такой? — Тут же кинулся на него Васька. — Царский прихвостень? Может, ты вообще из сочувствующих или монархист переодетый?

Дело принимало скверный оборот. Но деваться было некуда.

— Никакой я не прихвостень, а приказа не было в уборную провожать, — ответил Павел, стоя на своем и размышляя, чем все это закончится. Хорошо если просто выпрут, а если…

Мария Николаевна поспешила уйти, а из караулки высунулся на шум Ванька Скороходов.

— Вы чего, мужики, не поделили? Вась, ты чего? Это ж дружбан мой с завода. Наш, злоказовский. Вась… — Ваньке удалось вклиниться между Павлом и Курносовым и расцепить их.

— Скажи этому своему… чтоб не лез больше. У меня с этими царскими сволочами свои счеты. Они братуху моего в Питере расстреляли, а батька с матерью в деревне с голодухи подохли, когда эти в своих дворцах жировали, а я кровушку свою на фронте проливал! — Глаза Васькины так бешено вращались в глазницах, Павлу по-настоящему страшно стало.