Но тут синьория пошла с козырного туза. Случилось так, что в это время во Флоренции оказался папа Евгений IV. Резиденцией своей он выбрал монастырь Санта-Мария Новелла, расположенный в западной части города. Евгений разругался с императором Священной Римской империи Сигизмундом, и как раз во время этого конфликта миланские войска двинулись на Рим. Население города восстало против папы, его жизнь оказалась в опасности, он вынужден был тайком, переодевшись, бежать из Рима и в конце концов оказался во Флоренции, где власти и поместили его вместе со свитой, состоявшей из нескольких верных ему кардиналов, в просторном монастыре Санта-Мария Новелла. И вот теперь синьория обратилась к папе с просьбой выступить арбитром в конфликте, который грозит городу большой бедой. Папа, у которого не было ни малейшего желания продолжать бегство, охотно согласился и послал кардинала Вителлески, «ближайшего друга Ринальдо», организовать встречу с ним (на двусмысленность связей, которая лишь усложняет сложившуюся ситуацию, указывает тот факт, что Козимо также называл кардинала Вителлески своим «добрым другом»; да и сам папа принадлежал к кругу его друзей, пусть даже и выбрал прибежищем гнездо врагов Козимо).

Пусть и не сразу, но кардинал Вителлески убедил Ринальдо встретиться с папой. Время клонилось к вечеру, и к телохранителям Ринальдо присоединилось несколько групп вооруженных людей из семей других олигархов. Во главе этой увеличившейся в своей численности армии Ринальдо и проследовал к монастырю. По словам очевидца, у Альбицци сейчас было столько людей, что «последний из них еще оставался на площади, перед дворцом, когда первый подошел к монастырю», — а это более четверти мили. Ринальдо отправился на свидание с папой, а его шумное войско расположилось снаружи, на площади. Стемнело, настало время ужина, начали разносить вино.

Ринальдо нашел понтифика в крайне подавленном состоянии, вызванном волнениями, охватившими город, хотя, если верить одному из сообщений, папа «проливал крокодиловы слезы». В конце концов Евгений IV убедил Ринальдо увести своих людей, пообещав ему взамен, что синьория не предпримет ответных шагов ни против него самого, ни против других олигархических семей. Слово папы — не будет никаких изгнаний, никакой конфискации имущества, даже штрафов не будет.

Когда какое-то время спустя Ринальдо вышел из монастыря, обнаружилось, что большинство его солдат рассеялись и ушли на ночь по домам. На площади осталось так мало людей, да и эти были настолько пьяны, что Ринальдо решил, что идти ночью по городу без должной охраны слишком рискованно и лучше остаться с папой.

В общем, бунт практически кончился. Синьория вызвала отряд наемников, бывших на содержании города, и под покровом ночной темноты они вошли во Флоренцию. На следующий день зазвонил vacca, созывая на пьяцца делла Синьория, очищенной к этому времени наемниками, всех граждан города, имеющих право голоса. В сопровождении внушительно выступающего кардинала Вителлески члены синьории вышли из дворца и обратились к собравшимся с вопросом, желают ли они созыва балии. Si! — раздался в ответ многоголосый рев. Балия был сформирован в составе трехсот пятидесяти граждан, он сразу же проголосовал за то, чтобы официально отменить изгнание Медичи.

Когда об этом стало известно Козимо, он немедленно отбыл из Венеции, выслушивая добрые пожелания властей, что нашло свое материальное выражение в эскорте из трехсот солдат, сопровождавших Козимо до границы города. Поступившее два дня спустя сообщение о том, что Козимо вошел на территорию Флорентийской республики, было встречено всеобщим восторгом, и его путь во Флоренцию быстро превратился в торжественную процессию, когда на дорогу, дабы приветствовать его, высыпали толпы людей. Что это было? Никто толком не мог сказать — ни Козимо, ни другие. Как нередко бывает в случаях внезапного проявления народного чувства, события начинают развиваться согласно своей собственной логике.