— Я хочу поговорить с редактором! — рявкнул Джок в приёмной.

— Боюсь, это невозможно, — ответил ему дородный мужчина среднего возраста, — она придёт не раньше десяти.

— Ты врёшь! — взорвался Грэхем. — «Сандей Кроникл» сроду не печатала правды, так что не вижу причин, почему я должен верить одному из её служащих!

— О, — ответил мужчина. — Я думал, вам нужна Мюриэль Браун, редактор «Дэйли Кроникл». Бетси Карвер, выпускающая воскресную газету, придёт не раньше завтрашнего вечера.

— В таком случае, — рявкнул арт-критик, — приведите фотографа, кто угодно сгодится!

— Зачем? — осведомился сотрудник «Кроникл».

— Затем, — объяснил Джок, — что я собираюсь покончить жизнь самоубийством. Когда ты приведёшь фотографа, я вылью на себя бутылку бензина и подожгу себя в знак протеста против клеветы, напечатанной на первой странице сегодняшнего выпуска!

— Только не надо портить мой ковёр, — огорчился служащий. — Давай договоримся, ты сожжёшь себя на улице, а я приведу фотографа!

— Ладно, — согласился арт-критик.

Грэхем вышел наружу и сел посреди дороги. Он облил себя бензином и достал из кармана зажигалку. Хорошо бы фотограф пришёл побыстрее, он промок, а от огня станет так тепло! Через минуту из окна на втором этаже высунула голову женщина с камерой.

— Отодвиньтесь чуть-чуть назад, чтобы хороший кадр получился, вот так! Не поджигайте себя пока. Всё, я готова, но постарайтесь корчить рожи пострашнее, словно вы в агонии! Я попробую с увеличением запечатлеть выражение вашего лица, получится отличная передовица!

Едва Джок запалил одежду, как его голову увенчал язык пламени. Огонь пожирал его тело, оставляя лишь кучу гротескно обугленных останков. Пару секунд Грэхему казалось, что он горит в аду, но он сразу убедил себя, что возносится на небеса. Потом на его чувства обрушилась невыносимая агония, казалось, что прошла целая вечность, и, наконец, арт-критик перестал чувствовать что бы то ни было. Лишившись всех инстинктивных желаний, Джок остался грудой мёртвой материи.

Карен Элиот была пронырой еще той, она не брезговала испачкать руки, если получалось сделать это безнаказанно. Поэтому-то она и оставила Джонни Махача в своей квартире в Блумзбери дрыхнуть на полу, а сама отправилась в Мейфэр. Элиот относилась к людям, появляющимся на арт-сцене, едва ли лучше, чем к уличным отбросам. Они были иной версией паразитов и заслуживали того же презрения, какое любой нормальный человек испытывает к джанки, отщепенцам и алкашам. Эту мразь надо уничтожать с полным безразличием, как давят каблуком таракана. К сожалению, репрессивная терпимость Британского государства означала, что массовые расстрелы на повестке дня пока не стоят. Так что Элиот временно занялась игрой на нервах врага.

В руках опытного бойца баллончик с краской становится оружием не хуже, чем АК-47. Карен изрисовала лозунгами Неоистов окна каждой галереи на улице. Остановившись на пару секунд, прежде чем отправиться на встречу за завтраком с сэром Чарльзом Брюстером, Элиот окинула взглядом свою работу. ПОТРЯСЕНИЕ, НИСПРОВЕРЖЕНИЕ, ПОРАЖЕНИЕ, сообщала эпиграмма из ранних дней движения. НЕОИЗМ ЯВЛЯЕТСЯ ВОПЛОЩЁННЫМ ПРИНЦИПОМ ИНФЛЯЦИИ В ТВОРЧЕСКИХ ИСКУССТВАХ, шла надпись по фасаду галереи, специализирующейся на работах концептуалистов и минималистов. А классическая формулировка УНИЧТОЖИМ СЕРЬЁЗНУЮ КУЛЬТУРУ сверкала люминесцентной краской на каждом здании по улице.

— Карен, дорогая! — пропел сэр Чарльз, когда дворецкий ввёл её в гостиную его особняка в Мейфэр. — Я так рад вновь видеть твою улыбку!

— Йо! — воскликнула Элиот, одновременно поднимая ладонь правой руки.