- Танечка? Что случилось, Танечка? Почему ты здесь?

Она подняла мокрое лицо с заплывшими от долгого плача глазами, шморгнула носом и безнадежно ответила:

- Не нашла. Искала, искала, все вокруг оббегала – и не нашла. Ведь я же не знаю, куда он пошел, - и она снова заплакала.

Роман бессильно опустился рядом на скамейку. Он просто чувствовал как ярость выходит из него с тихим свистом умирающего воздушного шарика. Он вытащил сигарету, потом неловко покосился на Танечку и воткнул сигарету обратно в пачку.

- Давно ушел?

Танечка покачала головой.

- Около одиннадцати. И оделся, будто на прием – костюм, галстук, туфли итальянские, он их и не носил никогда, они ему жали.

- Так может он и правда на прием, или в ночной клуб?

- Один? Без меня? Что ты говоришь? – Танечка возмущенно взглянула на Романа. Потом гневный блеск ее глас потемнел, она нервно теребила полу своего зимнего пальто, - А хоть бы и в клуб… Я на все согласна. Лишь бы… – тихо пробормотала она, - Думаешь, я зря волнуюсь? Но ведь ночь, а еще грохот этот…

- Какой грохот?

- Ну как Павел ушел, сразу треск на улице, будто ломают что-то, а потом бух-бух, вроде сваи забивают. Под окнами у нас бухнуло, а потом все слабее и слабее, словно ушло.

- Ушло, - задумчиво повторил Роман, вспоминая ступеньки к квартире Анны Степановны, растрескавшиеся под невыносимо тяжкими шагами, - Не иначе как «Тайд» приходил.

- Какой еще «Тайд»! – снова рассердилась Танечка, - Павел не взял денег! – она резко вскочила, - Разве в клуб ходят без денег!? Да и вообще, что за глупости – не мог он пойти в клуб и мне не сказать, он же знает, что я волнуюсь!

Роман поймал ее за рукав и почти силой усадил обратно на скамью.

- Танечка, - осторожно начал он, - А вообще-то Павел тебе все рассказывал?

Он не столько увидел, сколько почувствовал как жалко и смущенно она улыбнулась.

- Ты насчет Анны Степановны, да? Ну был у нее Павел в ту ночь. Я проснулась, сама не знаю от чего, чувствую, дом прямо трясется весь. Я со сна не соображаю ничего, в коридор выбралась, подошла к двери. А потом мне показалось, что наверху, от Анны Степановны, вроде вскрикнули. И снова по лестнице – бух-бух. Мимо глазка что-то темное проплыло, непонятное. Я не выдержала, Павла растолкала. Все-таки она наша соседка, одинокая женщина. Он пошел проверить, что там с ней – ты же знаешь, какой он храбрый. Его долго не было, а вернулся он совершенно невменяемый.

- В руках у него ничего не было? – быстро спросил Роман.

- Ты что такое говоришь, Роман? Ты что думаешь, Павел мог ограбить мертвую старуху? Павел стал бы брать у нее ее нищие гроши? Или, может, вещи?

- Ну что ты, Танечка, я так совершенно не думаю. Я просто хочу тебе помочь.

- Извини, Рома, я сама не своя. Павел стал такой странный. Велел никому не рассказывать, что он подымался к Анне Степановне. Я думал, он не хочет с милицией разговаривать, но он, кажется, совсем не думал про милицию. Говорил странные вещи, просто бредил. Что мы теперь по-другому заживем, купим все, что я пожелаю, поедем в какие-то невозможные заграницы, я смогу бросить работу, он больше не будет сидеть у меня на шее… Я просила его замолчать, он ведь вовсе не сидит у меня на шее! Но он только смеялся и все время названивал кому-то. Вечером дозвонился и вот – ушел. Нет его и нет. Ты не знаешь, куда он мог пойти?

Роман почувствовал как охотничий азарт снова горячими волнами вспыхивает в крови.