— Думаю, он не поддается точному определению, — сдержанно хихикнула Джоанна.

— Пожалуй, ты права. — Мэтт пытался прочесть что-то на ее лице, но оно было непроницаемым. Тогда он задумчиво добавил: — Крутой парень. Особый склад характера.

— О да! — Джоанна безразлично пожала плечами, давая понять, что тема закрыта.

Они медленно плыли вдоль побережья. Залитые солнцем песчаные пляжи сменялись темно-зелеными зарослями неизвестного кустарника. И те и другие, казалось, изнывают под безжалостными палящими лучами.

— Как здесь безлюдно! — мечтательно прошептала Джоанна. — Я чувствую себя первооткрывателем из семнадцатого века, плыву себе на старинном голландском корабле и поглядываю на берег. Надеюсь, пейзаж не очень изменился с тех пор.

— Я не вижу никакого пейзажа. — Мэтт не отрывал глаз от ее лица.

— Перестань! — В ее голосе звучало легкое раздражение и обида. И он не разделяет ее взглядов!

Но Мэтт все понял и пустился в пространные рассуждения о климате и природе:

— Сезон засухи здесь и правда великолепен. Погода зимой божественно хороша, а вот летом — бесконечные дожди, сырость, духотища! Всю душу выматывают, и нет от них спасения. Даже не искупаешься, как в других местах.

— Да, Ник говорил, что летом здесь купаться нельзя.

— Из-за морских ос, — оживленно продолжал Мэтт. — Это ядовитые медузы. Их яд сначала парализует, а затем человек умирает в страшной агонии. В сезон дождей вода здесь кишит этими ужасными тварями. А там, — он кивнул в сторону серебристо-синей линии горизонта, — острова Мелвилл и Батерст. На них до сих пор сохранились многолюдные поселения аборигенов, а их жители считаются самыми красивыми и цивилизованными из всех окрестных племен.

Джоанна чуть повернула голову, чтобы лучше видеть собеседника. На его бледном, еще мальчишеском лице странно горели два настороженных светло-карих глаза с легкой паутинкой морщин по краям.

— А я и не знала, что ты был здесь раньше.

— Был, был. — Мэтт многозначительно закивал в ответ. — Несколько лет назад, еще до встречи с Брайаном, я писал большую статью о местных умельцах, расписывающих древесную кору. Это одна из древнейших форм искусства, уходящая корнями в далекое-предале-кое прошлое. Так вот, тогда они только входили в моду, рынок активно развивался, и я решил съездить на остров Миллингимби, разузнать что и как.

— А где он? — спросила Джоанна. — В окрестностях Тимора?

— Нет. Это маленький островок в трех милях от берега. А адрес у него — обхохочешься или язык сломаешь: Австралия, Северная Территория, Земля Арнхема, Арафурское море, Крокодиловы острова, остров Миллингимби. Как-то я посылал бандероль одному парню из миссии — кстати, отличный малый, — так вот, одно удовольствие писать такие адреса. — Он смело облокотился на раскачивающийся леер, в глазах застыло ленивое спокойствие. Свежий ветерок ласково шевелил светлые непослушные волосы. — Да… случай выдался уникальный. Ехал снимать рисунки на коре, а наткнулся на погребальный ритуал. Умер какой-то старик, и вся деревня давай выть и кататься по земле. Думаю, и посвященному стало бы страшно. Аборигены верят, что, когда человек умирает, его душа отправляется в долгое путешествие к священной морской впадине. У каждого племени есть своя такая впадина где-то в районе островов. Там хранятся священные тотемы, ритуальные принадлежности и отдыхают души предков. Когда душа достигает впадины, она сливается с одним из священных предметов и продолжает жить в нем.