– Хорошо, Марго, но не оставляй меня за дверью, если я однажды появлюсь у тебя на пороге.

– Когда ты найдешь мой порог, я впущу тебя.

...Она умерла от чахотки три месяца спустя, в Риме. Теодор получил от нее письмо, всего три строки: «Не спешите искать мою дверь. Но когда время придет – стучитесь, и отворят вам. Любовь никогда не перестает...»

Цитаты из Библии, написанные ее рукой, были на вкус как ее губы.

Марго. Его хрустальный ангел.

Другие руки, другой голос, ни грамма хрусталя – звонкая медь. Крылья с медными перьями, жестко трущимися друг о друга, чаша, наполненная огнем, у его губ. Ангелы бывают разные.

– Вы медный ангел, – сказал он и сделал глоток. Огненные сполохи ее смеха медленно растаяли.

– Обычно мужчины называют меня дьяволом в юбке. Ангел – это что-то новое. Мне кажется, вы склонны идеализировать женщин. Спите. Спите...

Глава 5

Он снова впал в забытье. Камилла поставила на стол опустевшую чашку и вернулась к кровати. Присев на край, она взяла правую руку Теодора, откинула слипшиеся волосы с его лба. От мужчины шел жар, словно от печки, но он трясся, хотя в комнате было очень тепло. Горит, как в огне. Каждый раз, возвращаясь к его кровати, она опасалась обнаружить на ней кучку пепла.

Камилле отчаянно хотелось набить трубку, но здесь это было неуместно, а уходить она не желала – ей казалось, что стоит выйти и закрыть дверь, как с Теодором что-то случится. Иллюзия, всего лишь иллюзия, которой она зачем-то поддалась, иллюзия того, что она нужна страдающему мужчине. Нужно оставить здесь кого-нибудь из слуг, а самой уйти – так она говорила себе два часа назад, но потом перестала. Лишь приказала принести сюда чай и бисквиты. Они остались нетронутыми, и чай давно остыл.

Камилле казалось, что ночь никогда не кончится. Анри она отправила спать – он ничем не мог помочь, а в том, что Вильморен помолится за раненого, Камилла не сомневалась. Время тянулось медленно, и ей ничего не оставалось, как разглядывать нежданного гостя.

Она никогда особо не любила блондинов – а он блондин, причем нордический, очень светлый. И глаза у него прозрачные и холодные, как февральский лед. Сейчас они были закрыты, но в момент просветления, когда Теодор осмысленно заговорил с нею, Камилла их хорошо разглядела. Голос у него оказался глуховатый – скорее всего, вследствие солдатской привычки сдерживаться. Черты лица немного асимметричные, но есть в них завораживающая красота. Шрам на щеке, почти незаметный уже... Госпожа де Ларди находилась в комнате постоянно и помогала раздевать Теодора – потому и увидела, что его тело буквально покрыто шрамами, как старыми, так и едва зажившими. И его правая рука... Камилла осторожно коснулась изувеченной конечности Виллеру, шевалье скрипнул зубами, и она поспешно отдернула пальцы. Не хватало еще ему лишнюю боль причинить.

Теодор что-то забормотал, и вновь на латыни. Она погладила его по голове, успокаивая. Волосы у него были жесткие, кое-где уже проглядывала седина, хотя и трудноразличимая в светлых льняных прядях. Кто он? И почему на него напали? На дороге нашли шесть трупов – слуга, посланный к муниципальным гвардейцам, уже вернулся и подтвердил сказанное Теодором. Солидно подготовленное нападение, неслучайное. В том, что это нападение, госпожа де Ларди не сомневалась: о разбойниках здесь слыхом не слыхивали, окрестности замка Жируар славились спокойствием. Грабить тут было особо некого, замок стоял в стороне от оживленных дорог. Камилла прикоснулась к щеке раненого. Лихорадка, надо пойти приготовить лекарство. Она прихватила покрывало с кресла и вышла.

Очаг на кухне давно прогорел, Камилла поплотней закуталась в плед. Если закрыть глаза, то можно представить, что за окнами уже лето...