А вот кому – им или Теодору – сейчас и предстояло выяснить.

Неизвестные не издавали никаких воинственных кличей, не требовали ни денег, ни ценностей, значит, явились не столько грабить, сколько убивать. Теодор втянул воздух сквозь зубы и нехорошо оскалился.

– Что вам угодно, господа? – поинтересовался он.

Рука его лежала на эфесе шпаги, но вынимать оружие Теодор не спешил.

«Господа» ничего не ответили. Тот, что шел впереди, вскинул пистолет и прицелился.

Все дальнейшее происходило очень быстро. Теодор дал шпоры Фернану и понесся прямиком на стрелка, выхватывая из седельной кобуры один из четырех имевшихся у него всегда снаряженных пистолетов. Вражеская пуля свистнула у него над головой, в следующее мгновение он выстрелил сам, но Фернан рыскнул в сторону – и Виллеру промахнулся. Теодор выхватил второй пистолет и разрядил его во врага – на сей раз удачно. Один из разбойников застонал и схватился за плечо, другой прыгнул на обочину, спасаясь от копыт коня. Теодор немедленно развернул Фернана, не желая оставлять недругов за спиной: раненный в плечо разбойник поднялся и уже целился в него. Теодор выхватил свой третий пистолет и выстрелил, противник не успел никак среагировать и упал замертво. Не очень хороший результат: три пули на одного врага. Виллеру был собой недоволен.

Против ожидания, выстрелов со стороны нападавших более не последовало: они запаслись на удивление малым количеством огнестрельного оружия, как будто рассчитывали покончить с путником довольно быстро.

Времени на размышления не оставалось, Виллеру вынул шпагу. И очень вовремя – он едва успел отбить сверкающее лезвие, готовое проткнуть его насквозь. Пеший, сражающийся с конным, всегда находится в невыгодной позиции, но и у конного меньше свободы для маневров – обороняться можно, поворачиваясь лишь в одну сторону, оставляя вторую открытой. Противник Теодора, чудом избежавший увечья под копытами Фернана в первые мгновения схватки, зашел слева, рассчитывая застать шевалье врасплох – и просчитался. Теодор с большим удовольствием прикончил его в мгновение ока и обозрел поле боя: к нему приближались сразу четверо – откуда только взялись. Виллеру с воинственным кличем направил на них коня. Очередной противник умер, не успев парировать удар. Осталось трое, один сиганул в кусты, двое двинулись на Теодора.

– И не терпится вам на тот свет! – пробормотал шевалье. Если бы не больная рука, он сражался бы гораздо лучше, а так приходилось неловко отмахиваться сразу от двоих. Однако вскоре его противники уже тяжело дышали, по виску одного струилась кровь. Раненого Теодор одолел довольно быстро, а вот со вторым пришлось повозиться. Наконец упал и он.

– Кажется, справились! – проговорил Виллеру, обращаясь к Фернану, и убрал шпагу в ножны.

Теодора беспокоила судьба сбежавшего – никак за подмогой кинулся. Шевалье оглядел ближайший перелесок – никого. Но это не значит, что опасность не прячется чуть дальше, за холмом. Что ж, следует покинуть поле боя как можно скорее: Виллеру не был трусом, но перебить всех разбойников в лесах Франции – не его жизненная цель. Надо оставить немного головорезов тем, кому платят за их поимку.

Теодор, улыбаясь, прикрыл глаза и почти сразу услышал быстро приближающийся конский топот. Солнце слепило, и потому всадника не было видно. А когда шевалье разглядел его, то немедленно схватился за шпагу: тот держал в руке пистолет. Из кустов показался сбежавший разбойник и, ухмыляясь, двинулся на Теодора. Всадник был уже близко. Он прицелился. Шевалье, не медля ни мгновения, выхватил нож больной рукой и метнул его. Руку обожгло дикой болью, но он почти не промахнулся: нож ударил по пистолету, который так и не успел выстрелить.