Здание, с помпой презентованное городской администрацией театру Кирилла Маркова, было специально подготовлено к премьере спектакля, реклама которого последние полмесяца крутилась по ТВ, была размещена в прессе и на афишных тумбах. Джейн уделяла рекламе большое внимание. Может быть, даже слишком большое, как иногда казалось Маркову. Кирилл однако предпочитал не вмешиваться в ее административную деятельность. Богу – богово, кесарю – кесарево. Сам он посвятил немало времени обсуждению с главным художником театра оформлению будущего спектакля. Действо начиналось уже в фойе. Искусно расставленные источники света были почти незаметны, некоторые из них располагались за толщей воды, струившейся по стенам. Все это напоминало какие-то сказочные пещеры, наполненные сокровищами и странными существами. Существа, встречавшиеся зрителям, казалось, жили своей жизнью и не обращали ни малейшего внимания на людей. Они преследовали друг друга, скалили зубы или нежились в просторных гротах. Костюмы убедительно имитировали скользкие шкуры амфибий.

От первого шока, вызванного убранством фойе, некоторые успели отойти. Но даже сейчас голоса звучали тише, чем это обычно бывает. Те из зрителей, что собирались оставшееся до спектакля время посвятить телефонным переговорам, с удивлением обнаружили, что сигнал не проходит наружу ни в одной точке фойе. Выходить же на улицу никому не хотелось – погода не радовала.

Среди притихшей публики, невозмутимый и безразличный к причудливым декорациям, шествовал Александр Акентьев, в сопровождении жены и детей.

Для некоторых из гостей явление Акентьева было главным достоинством спектакля. Акентьев сдержанно кивал, принимая знаки внимания. Дамы бросали завистливые взгляды на его спутницу.

После того, как новый театр был официально передан Кириллу Маркову, его экстравагантные интерьеры были изменены в соответствии со вкусами нового владельца.

Однако Переплет мог уловить знакомые очертания сквозь все наносное, он видел и кукловодов, управлявших картонными облаками, плывущими над головами зрителей, и осветителей, движением руки превращающих голубое мерцание в розовое. Он пытался расслышать голос Ангелины, но она молчала.

По лицу Акентьева пробежала тень. Он понял, что его внутреннее видение блокируется здесь так же успешно, как и мобильные звонки. Послал про себя проклятие покойному Ван Хеллеру, принимавшему участие в проектировании здания. Показалось, что одна из масок, украшавших колонны фойе, похожа на физиономию суринамца, который к тому же корчит ему какую-то рожу, то ли желая предупредить о чем-то, то ли просто издеваясь.

– Пошел к черту! – сказал негромко Акентьев, и маска успокоилась.

Впрочем, Акентьев не сомневался, что встреча с Иволгиным закончится в пользу Ангелины. Безбожной не было поручено устранять физически Домового, это было ни к чему. Ценный работник, один из тех, кого Акентьев желал бы иметь при себе, пока не раскроются врата преисподней.

Альбина замерла перед нишей, в которой стояла печальная женщина, державшая на руках камень, словно ребенка.

– Это что-то должно означать? – спросила она Александра.

– Не знаю, – сказал Акентьев, – какая-то аллегория, но мой культурный багаж, видимо, недостаточно велик, чтобы ее оценить!

– Александр Владимирович, – рядом возник Курбатов.

Накануне они встретились на нейтральной территории, чтобы обсудить детали мирного соглашения. Инициатором его выступил Егор Курбатов, почувствовавший, что в противном случае Акентьев может уничтожить его раньше, чем проект «Чистая Балтика» вступит в заключительную стадию.

Протянули друг другу руки. Александр Акентьев принял капитуляцию по тем же самым причинам – Курбатов и компания мог еще выкинуть какую-нибудь пакость, а смести всех их с лица земли пока что было невозможно.