|
Он сел на койку, сжал кулаки со всей силой и подпер бока. «Держаться, держаться, — говорил капитан, — что есть сил держаться! Сутки одни, одни только бы сутки!» И нисколько не легче становилось капитану. Он знал: не за сутки, а за один час, за минуту все может погибнуть. Крикнет этот матрос с топором: «Пожар!» — и готово. «Дали им вина?» — подумал капитан и вскочил на ноги. Но тут влетел в каюту Салерно. Старик осунулся в эти два дня. Он схватил капитана за плечи, стал трясти. Тряс и все глядел в глаза, и лицо у старика кривилось и вдруг совсем сморщилось, и он заплакал, заревел в голос. Он с размаху сел на койку и уткнул лицо в подушку.
— Что ты? — Капитан первый раз заговорил с ним на «ты». — Что ты? Салерно… Капитан повернулся, взялся за ручку двери. Старик встрепенулся. — Минуту! — говорил старик. Он задыхался, схватил графин и пил из горлышка. Обливался. Другой рукой он держал капитана. — Ведь я умру подлецом, — говорил старик сквозь слезы. — Пожар не потухнет. В этих бочках, ты не знаешь, — в них бертолетова соль! — Как? — спросил капитан. — Ведь ты сказал — хлорноватая какая-то соль… — Да, да! Это и есть бертолетова. Я не соврал. Но я знал, что ты не поймешь. — Я спрашивал ведь тебя: не опасно? А ведь это — взрыв!.. — Нет, нет, — плакал старик, — не взрыв! Ее нагревает, она выпускает кислород, а от него горит. Сильней, сильней все горит. — Старик умоляюще глядел на капитана. — Ну, прости, прости хоть ты, господи! — Старик ломал руки. — Никто, никто не простит… — И Салерно искал глазами по каюте. — Мне дали триста лир, чтобы я устроил… дьявол дал… эти двадцать бочек. Что же теперь? Что же? — Салерно глотал воздух ртом. — Иисусе святой, милый, дорогой… — Идите к аббату, приложитесь к его рясе. Нет? Тогда вот револьвер — стреляйтесь! — сказал капитан и брякнул на стол браунинг. Старик водил выпученными глазами. — Тоже не хотите? Тогда умрите на работе. Марш к команде. — Капитан, — хрипло сказал Салерно, — на градуснике… вчера было не семьдесят восемь, а восемьдесят семь… — Капитан вскинул брови, вздрогнул. — Я не мог сказать… — Старик рухнул с койки, стал на колени. Капитан с размаху ударил старика по лицу, вышел и пристукнул за собой дверь.
XV
Капитан взял веревку с градусником. Он сам смерил температуру — было 88 градусов. Маленький механик подошел и сказал (он был в одной сетке, мокрый от пота): — На переборке краска закудрявилась, барашком пошла, но мы поливаем… Полно пару… Люди задыхаются… Работаем мы со вторым механиком… Капитан подошел к кочегарке. Глянул сверху, но сквозь пар не мог увидеть. Слышал только — лязгают лопаты, стукают скребки. Маленький механик шагнул за трап и пропал в пару. Солнце садилось. Красным отсветом горели буруны по бокам парохода. Черный дым густой змеей валил из трубы. Пароход летел что есть силы вперед. В трюме парохода горел смертельный огонь. Пассажиры приятно пели испанскую песню. Испанец махал рукой. Все на него смотрели, а он стоял на табурете выше всех. — Споемте молитву, — говорил испанец. — Его преподобию будет приятно. Испанец дал тон. Капитан быстро пошел вниз, к матросам. |
