Случаи использования школ в качестве складов оружия встречались здесь нередко.

— Все, бойцы, хватит отдыхать, через десять минут начинаем, — сказал Абуиси, — пора браться за работу. Не расслабляться!

Вскоре все было готово, и боевики принялись действовать — четко и слаженно. Вой и протяжный свист повисли над площадкой. У многих, в том числе и Шарифа, заложило уши. Реактивные снаряды передавались из рук в руки и укладывались в вороненые трубки стволов установки «Град».

— Огонь! Огонь! — с рвением командовал Омар, давая каждый раз рукой отмашку сверху вниз.

Железные продолговатые цилиндры, начиненные взрывчаткой, несли смерть израильтянам. Ни перед чем не останавливаясь, реактивные снаряды уходили по своему страшному назначению.

— Огонь! — опять и опять ревел Омар. — Что вы шевелитесь, как сонные мухи? Пока мы будем медлить, враг попрячется в свои крысиные норы. Такой роскоши мы ему не позволим.

И ракеты, словно повинуясь его голосу, снова и снова взлетали в небо. Все присутствующие сейчас напоминали единый механизм, в котором каждый из них являлся всего лишь деталью. Каждый выполнял свою задачу — от стрельбы до подачи «материала».

Шарифа слегка мутило, жара давала о себе знать, скорость, с которой нужно было подавать снаряды, тоже изнуряла. И только ненависть к еврейскому народу придавала ему сил. Он с упорством, которому можно было позавидовать, хватал снаряды.

— Огонь! — громогласно выкрикнул бородач.

И снова десять ракет, протаранив небо, унеслись в сторону Израиля. Абуиси с головой ушел в роль того, кто вершит судьбы десятков людей, которые и подозревать не могли, что их жизнь сегодня круто изменится. Кто-то «на той стороне» отправится в больницу, а кто-то на кладбище…

Слыша приказ, лысый боевик нажимал пусковую кнопку. Обливаясь потом, он давил на нее, словно робот. Это был старый вояка, привыкший убивать. Что женщины, что дети — для него это было неважно. И абсолютно неважно было ему, куда летели ракеты — в школы, в больницы, в магазины, лишь бы попали, и как можно точнее. Тем более что от этого напрямую зависело его материальное положение.

Наконец дело было сделано. Стрельба окончилась, и уставшие люди, отряхивая пыльную одежду и поправляя автоматы, садились в грузовик.

Бородач удовлетворенно похлопал по боку отлично поработавшую установку «Град», хмыкнул и вразвалку направился в кабину. Несколько боевиков, зачехлив «аппарат» и набросив сверху маскировочную сетку, присели рядом. Водитель машины, открыв дверцу, запрыгнул в кабину.

Омар открыл было рот, чтобы что-то сказать водителю, как в этот момент у него запищала рация. Кто-то вызывал его на связь. Со вздохом бородач снова вылез из кабины и отошел от полугрузовика. Взгляды сидевших в машине устремились на него.

— Что еще? — недовольно проворчал один из боевиков. — Мы тут жизнью рискуем, а ему, видите ли, поговорить надо. Снова какая-то болтовня…

— Да тише ты! — шикнул на него коллега. — Не ровен час, Омар услышит! Я посмотрю тогда, что он тебе ответит.

Вымолвив пару фраз, бородач дал отмашку, показывая, чтобы группа отправлялась без него. Сам же, развернувшись, устремился к развалинам и исчез в полуразрушенном здании. Глядя, как спина командира удаляется в руины, водитель завел двигатель автомобиля. Полугрузовик, маневрируя между завалами, выехал на узкую безлюдную улочку.

Впрочем, кое-кто живой здесь все же был. В подворотне дома напротив мелькнула тень. Палестинский мальчик лет десяти осторожно выглянул, следуя за удалявшимся автомобилем. Укрывшись в руинах, он видел все, что происходило перед этим, в том числе и как из «Града» с инфернальным свистом летели реактивные снаряды.