Макаров подавил внезапный порыв пожать Аполлону Петровичу руку. Он сдержанно кивнул, признавая за тем право вмешаться в драку и спасти ему жизнь, – только так и было достойно повести себя на его месте ночному дозорному.

– Он мертв, граф? – спросил Василий Яковлевич. Пошатываясь от усталости, он нагнулся над воронкой – и его Темный визави не успел (или не захотел, как не раз думал Макаров после) его остановить.

Последним конвульсивным движением лже-Кох выронил что-то на камни.

– Осторожней! – воскликнул граф, но поздно – темный паучок вспрыгнул на брючину Василию Яковлевичу, перепрыгнул на тыльную сторону ладони и в одно мгновение растаял на коже дозорного.

Теперь я знаю все о своем будущем – и не могу изменить ничего. Сегодня, 4 октября 1914 года, я вступаю в ополчение. Через два месяца я буду на фронте. И погибну 7 июня 1916-го при штурме Луцка армией генерала Каледина.

Уезжаю на фронт, дабы не встречаться никогда более с Ариной. Она едва пришла в себя после потрясений прошлого лета, но когда узнала, что я поражен заклятьем «отпущенного века» и снять его не представляется возможным, – пришла в отчаянье. Что жить мне осталось менее двух лет – я утаил, пусть не терзается раньше времени.

У меня нет надежды, но имеется знание.

У меня есть эти отпущенные судьбой шестьсот двенадцать дней, и дай Бог мне прожить их честно и правильно.

Нет, не так: представьте себе гигантское бревно, настолько длинное и тяжелое, что для его перевозки требуется аж три грузовика. Оно надежно, крепко-накрепко зафиксировано, превращая три тягача в систему, вынужденно объединенную не только направлением и скоростью движения, но и вот этой временной, но очень жесткой сцепкой. Маневренность у подобной системы смешная; фактически она существует ради одной-единственной функции – доставить бревно по прямой из пункта А в пункт Б.

А теперь представьте, что один из грузовиков вышел из строя. Не суть важно, заклинило у него движок, кончился бензин, шофер заснул за рулем или приключилось еще что-то, – важно то, что нагрузка, предназначенная для трех тягачей, теперь равномерно распределилась на два оставшихся. Более того: не только бревно прикреплено к машинам, но и машины к бревну, и поэтому два тягача вынуждены будут тащить на себе и груз, и собрата, превратившегося в телегу, вагон, баржу – в общем, в такое же, по сути, бревно. Нагрузка на них возрастет многократно, и ничего удивительного, если рано или поздно встанет вопрос – не проще ли отцепить ко всем чертям? Бревно не отцепишь, бревно – это то, ради чего изначально создавалась система. Цель. Смысл. А вот вышедший из строя тягач – запросто.

Я не герой. Может, когда-то и метил в герои, но жизнь распорядилась иначе. Я – оперативник-работяга из тех, кто готовит операцию, создает все условия, анализирует данные, проводит опрос свидетелей, участвует в разработке тактической схемы, но последний, победный выстрел в итоге делают другие, «специально обученные» люди.