— Вернее, твоих нарядов, — улыбался в трубку Глеб.

Инесса не могла видеть, что жених улыбается, но прекрасно догадывалась об этом, улавливая нотки иронии в его словах.

— Да, хоть бы и нарядов, — защищалась она, — разве наряды — это не часть свадьбы?

— Конечно, часть, — соглашался Глеб всё с той же улыбкой.

— Между прочим, свадьба бывает только раз в жизни! — выпалила Инесса и запнулась.

— В идеале, да, — прожурчал голос Глеба.

— А ты что, разводиться со мной собираешься? — насторожилась девушка.

— Инесса! Милая! Мы же с тобой пока даже не поженились! — воскликнул он.

— Ну, это я так, на всякий случай, — поспешила оправдаться она.

— Я так и понял, — улыбнулся Глеб.

— Значит, ты не сердишься?

— Нисколько.

— Я тебя люблю!

— Я тоже люблю тебя, моя принцесса.

— Так я побежала?

— Беги!

— Целую!

— Взаимно.

— Скажи, что ты целуешь меня сто тысяч раз!

— Инесса! Я надеюсь, за всю нашу жизнь, которую мы проведём с тобой вместе, поцеловать тебя не один миллион раз.

— Обещаешь?

— Зуб даю! — пошутил он.

Инесса счастливо рассмеялась и отключилась.

— Какой же она ещё всё-таки ребёнок, — с умилением подумал влюблённый парень.

Девушка между тем запрыгнула на подножку автобуса и быстро прошла сначала в середину, а потом к передней двери.

Ехать ей было всего две остановки. Обычно она проходила их пешком, но сегодня ей так хотелось поскорее увидеть бабушку.

Ага, вот и её остановка.

Инесса лёгкой птичкой выпорхнула из дверей остановившегося автобуса и понеслась домой.

Несмотря на спешку, девушка успевала радоваться прекрасной погоде.

«Не зря говорят, что октябрь — большой притворщик! Ему ничего не стоит притвориться серединой весны и обмануть готовых обманываться прохожих. Вон и травка нежно-зелёная точь-в-точь, как в апреле, и цветочки на газонах, и птички с ветки на ветку перепархивают. Это, конечно, не соловьи и малиновки, а синички и воробьи, но всё равно, как хорошо!»

Девушка замедлила шаг, открыла сумку и, вытащив из неё пакетик семечек, надорвала его и рассыпала угощенье возле бровки. Птицы тотчас спорхнули с веток и стали клевать семечки.

«Интересно, — подумала Инесса, — почему в последнее время почти не видно голубей?»

Нельзя сказать, чтобы она любила этих разжиревших от еды из контейнеров и неуклюже переваливающихся при ходьбе с боку на бок представителей птичьего племени, но они были столь привычным элементом городского пейзажа, что их, как ни странно, не хватало.

Последний раз Инесса видела голубей в парке, куда они ходили с Глебом две недели назад. Но в парке голуби совсем другие. Они, конечно, тоже не прочь выпросить еду у посетителей и даже рискуют утащить семечки из-под носа зазевавшейся белки. Но всё-таки они поджарые и подвижные. Не то что разленившиеся дворовые.

«Интересно, куда они всё-таки подевались, — думала девушка, ставя ногу на первую ступень в подъезде, — надо спросить Глеба. Он всё знает!»

Инесса открыла дверь своим ключом, щёлкнула выключателем и хотела крикнуть радостно: «Бабушка, а вот и я!» Но замерла, онемев от ужаса возле порога.

Её бабушка лежала на полу в прихожей, возле неё растеклась тёмная лужа крови.

Шкаф для одежды был открыт, и одна рука бабушки словно тянулась к нему, чтобы закрыть дверцу.