Но этим утром ей не хотелось встречаться за столом с лордом Пауэллом или с Люком, который уже, наверное, все знал. Он посмотрит на нее, скорчив гримасу и сощурив глаза, отчего она почувствует себя хуже, чем если бы он ей сделал строгий выговор. Беда с этим Люком. Он давно уже понял, что выразительные взгляды влияют на нее гораздо сильнее, чем тысяча слов. И с Эшли ей тоже не хотелось встречаться.

Она обошлась без помощи горничной. Выбрала прелестное платье с небольшим декольте и нижней юбкой на малом кринолине. Гладко причесав волосы спереди и уложив их в пучок на затылке, она надела кружевной чепчик, ленты которого свисали до пояса. Теперь у нее снова был вполне цивилизованный вид.

Эмили отправилась в детскую, где застала Анну с младенцем на руках. Они обменялись улыбками. Здесь же развлекались и другие дети, находившиеся сейчас в замке. Они бросились к Эмили, требуя, чтобы она с ними поиграла.

Эмили рассмеялась и согласилась.

Она давно заметила, что даже самые младшие ее племянники и племянницы знали, что с тетей Эмили надо разговаривать, медленно и отчетливо произнося слова и глядя ей в лицо. Они знали также, что она всегда готова сделать то, о чем они просят. И вскоре она, несмотря на кринолин, ползала по комнате на четвереньках, катая на спине самых маленьких ребятишек.

Люк как-то раз сказал, что она даже больше, чем он и Анна, подчиняется детской тирании. Люку нравилось делать вид, будто дети могут вить из него веревки. На самом деле Эмили знала, что одного взгляда его холодных серых глаз хватает, чтобы остановить не в меру расшалившихся детишек, а одного движения бровей достаточно, чтобы положить конец неповиновению родительской власти. Детей в семье Люка очень любили, но требовали от них полного послушания.

Анна уложила спящего Гарри в колыбельку в смежной комнате и вышла из детской. Вскоре дверь открылась, пропустив в детскую лорда Пауэлла. Раскрасневшаяся и растрепанная Эмили поднялась, поправляя сбившийся чепчик.

– Леди Эмили, – улыбнулся он, – не окажете ли вы мне честь прогуляться со мной по саду?

Он больше не хмурился. Интересно, подумала Эмили, имеет ли он хотя бы слабое представление о том, что видел сегодня утром другую женщину в ее собственном мире, который сильно отличается от его мира? В мире чувств и ощущений, в котором окружающее осознается совсем не так, как у людей, обладающих слухом? Наверное, он этого не понимает и никогда не поймет. Но она не будет ни обижаться на него, ни сердиться. Она решила выйти замуж и перейти в его мир. И приспосабливаться к этому миру, как бы это ни было трудно, придется ей одной.

Дети, казалось, огорчились, что у них отобрали тетю Эмили, но быстро утешились, найдя ей замену в лице старшей сестры.

Лорд Пауэлл повел Эмили к цветникам, и они стали прогуливаться по покрытой гравием дорожке. Она держала его под руку.

– Я хотел бы извиниться перед вами. – Он остановился, глядя ей в лицо. – Вы здесь у себя дома. С моей стороны было непростительно критиковать здесь ваш вид и ваше поведение. Вы простите меня?

Критиковать здесь? Значит, в другом месте он счел бы себя вправе критиковать ее? В его доме, например? Но это был слишком сложный вопрос, чтобы размышлять над ним сейчас. К тому же он принес извинения. И она кивнула.

– Вы превосходно выглядите, – продолжал он. – Мне доставило большое удовольствие видеть, как вы играете со своими племянниками и племянницами, не боясь привести в беспорядок свой внешний вид. Мне приятно представить вас играющей с собственными детьми.

Собственными детьми..