Я был бы полным кретином, если бы не заподозрил неладное, но выбора у меня не было. К тому же приближался час, когда мне так или иначе нужно будет заглушить зов привычки.

– Хорошо, – кивнул я. – Как в старые добрые времена.

Создателя моя готовность, казалось, несколько озадачила, однако в следующий миг он хлопнул в ладоши, и из небытия появились два шприца.

– Кое что еще помню, – ухмыльнулся он, подавая мне шприц.

Белоу молниеносно всадил иглу в вену на шее – в прошлом он не раз проделывал это на моих глазах. Мне было сложнее: я несколько лет не держал в руках шприца и замешкался на минуту, обдумывая процесс. Затем закатал рукав, согнул руку и сжал кулак. Стоило мне взять в руки шприц, как былой навык не замедлил вернуться. Игла вошла в вену легко, как ключ в замочную скважину.

После занятий любовью с Анотиной действие наркотика проявлялось не сразу. С инъекцией все было иначе: здесь красота вливалась прямо в кровь. Когда на столе валялись два пустых шприца, а мы таращились друг на друга затуманенным взором, Белоу спросил:

– Откуда ты узнал о сонной болезни?

– Оттуда же, откуда я знаю про стальных взрывающихся птиц, – ответил я и расхохотался. Наконец то я знал больше Создателя!

– Ты что, балуешься магией? – Белоу подозрительно вскинул бровь.

– Нет, вашими мозгами, – отрезал я. – Ну же, вы обещали мне вакцину.

– Ты уже получил ее, – ответил он.

– Я еще не настолько не в себе, – сказал я. – Где она?

– Я только что дал ее тебе, – повторил Белоу.

– Да нет же… – упрямо начал я, и тут до меня дошло. – Красота? – упавшим голосом спросил я. – Это красота?

Он кивнул.

– У красоты много свойств. Когда человек бодрствует, она дарит забвение, когда спит – напоминает, что пора проснуться.

– Нет! – взмолился я.

– Раз уж ты пронюхал про птиц и сонную болезнь, позволь рассказать тебе остальное. Именно чистая красота должна была стать вакциной, ибо после того, как население Вено будет инфицировано сонной болезнью, в один прекрасный день на сцене появлюсь я и, излечив всех, стану героем. Люди научатся уважать меня – ведь я спасу их родных и близких. К тому же таким образом красота станет в Вено неотъемлемой частью существования, а я – самым необходимым человеком, поскольку только мне известен секрет ее приготовления.

– Вы хотите распространить эту страшную привычку? – ужаснулся я.

– Называй это как хочешь.

– Но зачем?!

– Я хочу, чтобы твой народец полюбил моего сына, но знаю, что этого не случится, пока я не заставлю вас силой. Я должен убедить людей воспринимать Мисрикса как полноправного члена общества. Я ведь не бессмертен и хочу знать наверняка, что у моего сына впереди нормальная жизнь. Если он останется со мной, он сделается таким же сумасшедшим, как я, и после моей смерти ничто не удержит его от возвращения к прежним диким нравам.

– То есть вы делаете это ради любви? – поразился я.

– Это мой отпрыск, – высокопарно отозвался Белоу. – Поскольку у тебя, Клэй, детей нет, я надеюсь, что ты поймешь всю глубину моих чувств.

Я попытался вразумить его:

– Но в этом нет никакой нужды! Люди и так примут Мисрикса в свои ряды, оценив его добродетели.

– Не говори глупостей, Клэй. Они выманят его из города, затравят собаками и убьют.

– Вы толкуете о любви, – горько сказал я, – а сами насаждаете тиранию, рабство и смерть.

– Мне уже поздно меняться, – Белоу развел руками. – Должно быть, есть и другой путь, но я устал, чтобы начинать все сначала.