– Ты права, – признал я, поражаясь стремительности и ясности ее мысли. Хрупкая женщина, она сумела стряхнуть с себя страх и отнестись к ситуации как к научной проблеме.

Я последовал за Анотиной в лабораторию и стоял в сторонке, пока она деловито обследовала столы, собирая инструменты в охапку. То, с какой энергией она взялась за переделку электрического стула, объясняло природу ее лидерства. Несмотря на то что инженером был Нанли, по части конструирования Анотина оказалась настоящей волшебницей. Работала она сосредоточенно и грациозно, а когда требовалась моя помощь, отдавала приказания тоном, не допускавшим возражений.

Пока мы устанавливали самодельную ловушку на входе, я спросил у Анотины, каким образом черная коробочка приводит в действие элементы стула.

– Понятия не имею, – ответила она и опустилась на колени, чтобы проверить, хорошо ли закреплено устройство. – Этот агрегат уже был здесь, когда я попала на остров. Знаешь, я ведь совершенно случайно узнала, как он работает. Мне сразу показалось, что этот металлический стул – не просто мебель, но я никак не могла найти разгадку. Однажды, проработав несколько часов подряд – я изучала момент между горением свечи и ее угасанием, – я села на этот стул. В те времена я еще верила, что мое пребывание на острове когда нибудь закончится, и хотела извлечь из него как можно больше пользы. Вместо того чтобы просто отдыхать, я решила заодно рассмотреть получше черную коробочку с кнопками, которая валялась здесь же, в лаборатории.

Я засмеялся:

– Тебе повезло!

– Да. Открытие было весьма шокирующим, – призналась Анотина. – Думаю, это подтверждает один из любимых постулатов Брисдена: побольше времени и любопытства – и все тайны будут раскрыты.

– Возможно… – промолвил я, возвращаясь к размышлениям о поисках вакцины.

– Клэй, пришло время для других открытий, – серьезно сказала Анотина, прерывая свою бурную деятельность. По упрямому наклону головы и дерзкому изгибу бровей я понял, что она настроена решительно.

– О чем ты? – удивился я, решив, что она снова намекает на близость.

Прежде чем заговорить, Анотина помедлила.

– Я обо всем догадалась. Там, у фонтана с пеликаном, ты сказал, что веришь в меня. Но почему? Не потому ли, что все мы – только иллюзия? Нанли, Брисден, доктор, я – мы всего лишь запоздалые мысли, отголоски другого, большого мира, не так ли?

Я подошел к ней и взял за руку.

– Послушай, я сам из другого мира, но и там не найдется человека, который не задавался бы этим вопросом. Любопытства нам не занимать, вот только никакого времени не хватит, чтобы найти на него ответ. Живи своей жизнью, Анотина. Будь настоящей для меня, и все будет настоящим.

Взгляд Анотины смягчился, она улыбнулась.

– Договорились, – сказала она и пожала мне руку. Я хотел обнять ее, но тут в лабораторию ввалился Брисден – запыхавшийся и вспотевший сильнее обычного. Он протопал прямо между нами, разделив наши руки, и уселся за стол в дальнем углу комнаты. Я впервые присутствовал при словесном недержании грузного философа. Слова сыпались из него, как бусины, нанизываясь на ветхую нить мудреного синтаксиса.

…и неотвратимое присутствие НЕ ЗДЕСЬ очевидно в материально покоренном нюансе равновеликого вещества, невзирая на структуру и духовную важность в падении центрированности за пределы точки уменьшения…

– Брисден, – окликнула его Анотина.

Однако остановить извержение словесного фонтана было не так то просто. Тогда она подошла к нему и звонко шлепнула по мясистой щеке. Голова философа качнулась от удара, разбрызгивая пот. Брисден замолк, уголки его губ опустились.