Шли годы. Белоу понемногу овладел всеми секретами, которые делали Скарфинати богатым и влиятельным. Старик стал ему как отец, но вот в девушке Драктон видел вовсе не сестру. Началось все с того, что однажды Анотина принялась объяснять ему некоторые термины из той области знаний, где сливались воедино наука и волшебство. Из этого невинного, казалось бы, разговора выросла большая дружба, которая после нескольких месяцев задушевных бесед окончилась поцелуем, а вскорости – и тайными свиданиями глубокой ночью, когда старый учитель уже спал.

Так продолжалось несколько лет – до тех пор пока влюбленным не исполнилось по двадцать. В один прекрасный день Скарфинати объявил, что пора совместных занятий закончилась. Белоу должен был продолжать курс алхимии, философии и математики, в то время как Анотина начинала изучать Книгу памяти. Белоу почувствовал укол ревности: Книга памяти была последней ступенью обучения, самой важной составляющей мастерства.

И Драктон, и Анотина слушали лекции о том, что такое мнемоническая система и как с ней обращаться. Оба построили в своем воображении грубое подобие дворца памяти, пользуясь им для хранения информации. Скарфинати, однако же, не раз повторял, что это – только первый шаг. Что овладеть мнемоникой в полной степени – значит превратить память в инструмент для творчества.

– Чтобы этого добиться, – говорил он, – нужно вдохнуть в нее жизнь. Элементы памяти должны сообщаться и взаимодействовать между собой, даже когда ваш ум занят чем то другим. Так новые идеи будут рождаться бесконечно, вам же останется лишь пожинать плоды.

Книга памяти была не чем иным, как перечнем символов и их значений. Скарфинати рассказывал ученикам, что эти символы по какой то причине невозможно поместить во дворец памяти. Сколько он ни пытался спрятать их в мнемонической структуре, они неизменно исчезали, а значит, физическое существование книги оставалось необходимым. Открыл он также и то, что для «одушевления» мнемонической системы необходимо научиться мысленно оперировать книжными символами. Верное сопоставление знаков должно создать среду, благоприятную для зарождения мнемонической жизни, и там, где она появится, обязательно разовьется воображение. Несомненно было и то, что попытка неумелого использования символов может привести к серьезному повреждению памяти и даже рассудка.

Зная все это, Белоу чувствовал себя несколько обделенным из за того, что ему не доверили изучение Книги. Как только Скарфинати и Анотина приступили к своим уединенным занятиям, юноша стал расспрашивать девушку о том, что ей удалось узнать. Они по прежнему встречались по ночам, но ни в агонии страсти, ни в наступавшем потом забытьи о Книге Анотина не проронила ни словечка. А однажды решительно объявила, что, если Драктон будет продолжать свои расспросы, им придется прекратить свидания. С этой минуты тайное знание, которого он был лишен, стало для Белоу чем то вроде любовника, с которым тайно встречалась Анотина.

От Скарфинати не укрылась внезапная угрюмость ученика. Он стал расспрашивать его, в чем тут причина. Белоу вместо ответа спросил, почему ему не позволили изучать Книгу. Старый мастер ответил юноше, что тот к этому еще не готов.

– Овладевая знаниями, ты делаешь большие успехи, – но это только начало. То, чему я тебя учу, – огромное богатство, и я не желаю, чтобы ты промотал его из за нетерпеливости и незрелости.

– Но я готов! – воскликнул Белоу.

– Уже эти твои слова говорят об обратном, – возразил Скарфинати.

Белоу пытался забыть о злосчастной Книге и полностью посвятить себя занятиям. Он не задавал больше вопросов ни Анотине, ни учителю. Вместо этого с фальшивой улыбкой и преувеличенным рвением юноша занимался учебой. Однако мысли о Книге не шли у него из головы, постепенно сводя Белоу с ума.