Да, в нашей семейной жизни были сложности. Да, мы частенько раздражали друг друга. Но все это было только в последний год. До этого было семь лет счастья и взаимопонимания. И теперь он уже думал о новых удовольствиях, о радости в объятиях другой женщины. Хуже всего было то, что он оказался человеком, способным шантажировать женщину ее же собственными детьми. Безо всякого стыда он посмел предположить, что я способна отдать своих детей на воспитание сопернице. Я поняла, что, как и остальные женщины, вынуждена считаться с реальностью, в которой миром правят мужчины.

В моем мозгу начали вырисовываться контуры плана мести, и я с жалостью подумала о своем муже. Не просто будет Кариму лишить меня моих детей!

БЕГСТВО

В отличие от большинства саудовских мужчин, Карим не прятал от меня паспорта и другие документы. Что же касается меня, я давно уже научилась воспроизводить подпись своего мужа, а его личная печать хранилась в верхнем ящике стола в кабинете.

Когда я собралась с мыслями и вернулась в дом, Карима нигде не было видно. Что ж, значит он, ко всему, еще и трус! Теперь я не сомневалась, что ближайшие пару дней он проведет на вилле своего отца.

Вдруг я вспомнила о Норе и представила, какова будет ее радость, если мы с Каримом разведемся. Наверняка, она уже присмотрела для своего сына вторую жену. До этого момента я не думала о том, кто окажется второй женой Карима. Думаю, ей должна была стать одна из принцесс королевского дома, так как принцы женятся только на равных себе.

Я спокойно упаковала дорожную сумку и выгребла из домашнего сейфа несколько сотен тысяч долларов. Как и многие члены королевской семьи, Карим опасался революции, которая всегда может произойти в монархическом государстве, и держал на этот случай некоторую сумму денег, чтобы иметь возможность откупиться от восставших масс. Я мысленно вознесла молитву Аллаху о том, чтобы шиитское меньшинство в Восточной провинции свергло суннитских лидеров, и со злорадством представила себе, как Карима линчует толпа фанатиков.

Упаковав в маленькую сумочку свои драгоценности, я с легкостью подготовила все необходимые бумаги. С сестрами я решила не делиться своими планами, так как боялась, что какая-нибудь из них может проболтаться своему мужу. Мужчины все заодно, и Карима немедленно поставили бы в известность.

Я подозвала служанку, которой доверяла более всего, так как знала, что Карим примется расспрашивать ее в первую очередь, и сказала ей, что уезжаю на несколько дней в Джидду. Теперь Карим наверняка пойдет по ложному следу.

Затем я позвонила одному из наших пилотов и сказала, что мы вылетаем в Джидду через час, так что я буду ждать его в аэропорту. После этого я позвонила в Джидду и сказала слугам, что собираюсь навестить подругу в городе, так что в случае, если Карим позвонит, они должны будут сказать ему, что я в гостях и позвоню при первой же возможности.

Я хотела, чтобы Карим не проведал о моих истинных планах как можно дольше.

По пути в аэропорт я с удивлением обратила внимание на то, какое интенсивное движение на улицах Эр-Рияда. Город заполонили рабочие-иностранцы, так как никто из саудовцев не занят на неквалифицированных работах. У меня мелькнула мысль, что в один прекрасный день они устанут от нашего гнета, и тогда наши тела станут пищей для бродячих собак.

Когда пилот узнал меня в идущем навстречу ему черном силуэте, он улыбнулся и помахал мне рукой. Он уже много раз возил меня на нашем самолете и всегда напоминал мне тех дружелюбных пилотов, которые везли нас с матерью к Саре много лет назад. При воспоминании о матери сердце мое дрогнуло; как бы мне хотелось оказаться вновь в ее объятиях!

Поднявшись на борт, я сказала пилоту, что мои планы изменились: мы летим в Дубай, так как один из наших детей там заболел, и Карим по телефону посоветовал мне лететь не в Джидду, а к детям. Если болезнь серьезна, сказала я, Карим тоже прилетит туда.