– В адрес, – коротко бросил я.

Извозчик тут же «проснулся», пролётка быстро покатила к дому Комаровых. Преступник работал всегда по одной схеме, исключений из правил не происходило.

Боялся я лишь одного: что если Иван не доглядит и станет жертвой маньяка?! Василий Комаров успел набить руку на убийствах, пока что его конвейер смерти работал без сбоев.

И если на себя я ещё мог бы наплевать, допустить смерти боевого товарища никто из нас не имел права.

Вот и дом на Шаболовке, которая в начале двадцатых совсем не походила на привычную мне улицу. Никаких тебе высоток, лишь окружённые небольшими заборчиками преимущественно деревянные дома. Из привычного – разве что весёлый перезвон катящихся по рельсам трамваев. Где-то тут у них должно быть депо.

Даже не верится, что улица упирается одним концом в знаменитое, кипящее жизнью даже в это смутное время, Садовое кольцо. Так тихо и пустынно…

Окна в доме Комаровых зажглись.

Там, внутри, разворачивался завершающий акт сложной партии по поимке страшного преступника. А здесь и сейчас мы могли лишь молиться и сжимать за Ваню Бодунова кулаки, чтобы у него всё получилось.

Ждать пришлось долго. Комаров сразу не убивал, у него было всё заранее продумано. «Гостя» сначала следовало накормить и напоить, чтобы тот расслабился и не почувствовал угрозы.

Время замедлило ход, секунды длились бесконечно, а минуты превращались в года. Но мы терпеливо ждали, пусть это удавалась нам с большим трудом.

И надо же было такому случиться, что мы едва не проморгали момент, когда Комаров решил пустить в ход инструмент убийства – тяжёлый молоток. Всему виной было дребезжание по рельсам ещё недавно так умилявшего меня трамвайчика. На несколько секунд звуки, что он издавал, заглушили все остальные.

Первым среагировал Лёня Бахматов.

– Кажется, началось! – воскликнул он и бросился к дому.

Я кинулся за ним, опередил, перемахнул через забор и вломился в дом через окно. Навстречу метнулась чья-то тень: может, Комаров, а может, и Ваня, поэтому я не сразу пустил револьвер в ход.

Мы налетели друг на друга. И тут стало ясно: это злодей.

Он был ниже меня, действительно хлипкий на вид, и потому не устоял на ногах. Однако, даже потеряв равновесие, он не сплоховал, а вцепился мне в горло стальной хваткой.

Комаров оказался силён как Геракл, и если бы не удар по ушам, что я нанёс ему обеими руками, он бы задушил меня или вырвал кадык: мощи у него хватало и на то, и на другое.

Он явно не ожидал от меня такой ответки и потому выпустил моё горло и заверещал противным бабьим визгом. Развивая успех, я врезал ему правой в скулу.

Визг прекратился, Комаров свалился без сознания.

В тот же миг рядом со мной появились товарищи, но я не увидел среди них Ивана.

– Ребята, где Ваня Бодунов? – прокричал я, вертя головой во все стороны.

– Тут я! – на пороге комнаты появился Бодунов.

Он шёл, держась за окровавленный висок.

– Тебя ранило?

– Зацепило слегка. Вроде кожу слегка ободрало, а так ничего, – смущённым тоном произнёс Иван.

– Тебе надо срочно показаться к врачу! – сказал Бахматов.

– Да всё нормально. На мне, как на собаке, быстро заживает, – попробовал отшутиться Бодунов, но его уже потащили к пролётке, чтобы доставить в ближайшую больницу.

Комаров очухался быстрее, чем я думал. Поохивая и кряхтя, он открыл глаза и попытался встать.

Я направил на него ствол нагана.

– Дёрнешься, сука, – и я тебя пристрелю!

Он бросил на меня угрюмый взгляд.