– Черви не единственная опасность на этой планете, – заметил Вори. – Помню один случай, когда от фабрики пряности утащили герметично закрытый эвакуационный контейнер. Он стал смертельной ловушкой с выхлопными газами для тех, кто оказался внутри. – Он кивком указал на завернутые тела, которые выносили жители пустыни. – Эта машина летает по улицам Арракис-Сити и собирает тела погибших: застреленных, зарезанных или просто умерших от безысходности.

Вытащив все тела, рабочие быстро их обыскали, но ничего ценного не нашли. Очевидно, покойников уже успели ограбить.

Филлипс покачал головой.

– Какая напрасная потеря.

– В этом месте ничего не теряется, – сказал Вори. Он понизил голос. – Можно предположить, что тела просто, выбросив из брезента, хоронят в общей могиле. Мало кто скажет то, что вам скажу я, но, говорят, жители пустыни так нуждаются в воде, что извлекают ее из таких тел.

Филлипс выглядел так, словно его сейчас стошнит, но Вори понимал необходимость подобного разговора в таком суровом месте.

– У нас есть возможность улететь, капитан. У многих из этих людей такой возможности нет. Умирая на Арракисе, они исчезают.

Он ощущал тяжесть в груди.

Не желая Гриффину Харконнену такой участи, Вори отправил его тело домой, для погребения на родине.

Гриффин был молодым человеком, прилетевшим сюда со своей далекой планеты ради неразумной и ненужной мести. Вори понимал, почему Гриффин винил его в позоре и падении дома Харконненов, но Гриффин не должен был умереть.

«Я не мог его спасти», – думал Вори. Харконнены продолжают его ненавидеть. Неужели это все, чего Вори добился за целую жизнь? Неужели эта тень будет вечно довлеть над его именем?

Он сын ненавистного кимека титана Агамемнона, но справился с этим и стал величайшим героем джихада. Он одержал победу в битве при Коррине и навеки избавит мир от мыслящих машин. Но он был повинен в позоре своего подопечного Абулурда Харконнена, что привело к падению этой благородной семьи и ее изгнанию…

Он хотел бы сопровождать тело Гриффина на Ланкивейл и объяснить семье, что случилось, а не оставлять короткую загадочную записку. Но Харконнены его ненавидели и, вероятно, убили бы на месте. Предложение мира только расстраивало их незаживающую рану. Он отказался выполнить свой долг, и прощения этому, как ни больно это признавать, не было.

Капитан Филлипс в тревоге отвернулся от укрытых тел.

– Скорей бы улететь с этой планеты.

Всю свою долгую-долгую жизнь Вори всегда старался поступать так, чтобы потом не сожалеть о сделанном. Но он прожил более двухсот лет, и слишком часто приходилось идти на компромиссы, а потом мучиться желанием все исправить… некоторые дела он считал незавершенными. По окончании джихада Атрейдес ушел в отставку и старался избегать публичности, но известность не отпускала его. Не отпускали и собственные воспоминания.

Какую бы планету ни посетил Вориан, он всюду находил напоминания о прошлом и вещи, которые хотел бы изменить в будущем. Мысли о Гриффине Харконнене, воспоминания о том, как Вориан навлек беды на Харконненов – намеренно или случайно, – вышли в его сознании на передний план и преследовали, словно злобные призраки.

Вори не знал, какую память оставит после своего исчезновения. В чем заключался смысл его жизни? Десятки лет он был воином – героем для одних, злодеем для других. Он сеял смерть и разрушения, уничтожал чье-то будущее. Особенно он сожалел об утрате двух своих возлюбленных: Лероники, умершей в возрасте девяноста трех лет на Салусе Секундус еще во время джихада, а позже его дорогой Мариеллы, с которой он счастлив жил на Кеплере… пока император Сальвадор не принудил его покинуть планету и снова исчезнуть.