"Ну, вот и все…" - подумалось Андрею. Подумалось совершенно бесстрастно. Не было ни страха, ни сожаления о случившемся. Смерть, подступавшая вплотную, воспринималась опустошенным сознанием как рядовое событие, ничего особенного собой не представляющее. А тело обволакивало приятное тепло, словно только что напоили Таганку горячим чаем с малиной, пропарили в баньке и укутали в мягкую пуховую перину. Так всегда бывает при обширном обморожении. Но ощущение блаженства наступает лишь на несколько минут. Потом тело будто начинает покалывать миллион тонких иголочек, а затем… затем - смерть.

Тем временем в лагере поднялся переполох. О грядущем новогоднем празднике и думать забыли.

- Он что, сквозь землю провалился?! - возмущенно спрашивал начальник колонии у Зубарева, который стоял в кабинете, вытянувшись по стойке "смирно". - Ну, не мог он бежать! Не мог! Ему до УДО всего месяц остался. Какой дурак в бега кинется, если до воли рукой подать?!

- И тем не менее, бежал, товарищ подполковник, - пожимая плечами, отвечал начальник оперчасти. - В лагере его нет, ни живого, ни мертвого. В промзоне - тоже.

- Какие меры приняты?

- Поисковые подразделения полка оперативного назначения прочесывают окрестности. Дороги на Магадан, Охотск, Верхоянск и Якутск перекрыты воинскими патрулями. Геологические экспедиции помогли с вездеходами и вертолетами.

- Устроил нам Новый год, сучонок.

- Да куда он денется, товарищ подполковник! Либо замерзнет в тундре, либо сам в "зону" вернется.

На самом деле, из этих мест удачных побегов не совершалось уже лет сорок. Тем более в зимний период. Зимой "зэк", отважившийся покинуть "зону", очень скоро понимал, что в ближайших поселках ему никто не поможет, а без теплой одежды и продовольствия на колымских просторах не выжить. Большинство из тех, кто рискнул податься в бега, через сутки-двое возвращались обратно.

Подполковник Мясоедов подошел к телевизору и включил его.

"…Уважаемые товарищи! В канун нового, тысяча девятьсот девяносто первого года, хочется отметить, что перестройка в нашей стране по-прежнему набирает обороты, - по-южному "окая" и мягко "гыкая", вещал с телевизионного экрана Президент СССР Горбачев. - Как говорится, не будем молча останавливаться на достигнутом. Необходимо расширить и углубить наши успехи! Каждый гражданин Союза Советских Социалистических Республик, будь то русский, украинец или даже чуваш, как говорится, должен признать в лицо, что недостаточно сделал для процветания нашей великой Родины. И только в этом случае мы с вами можем достичь консенсуса и прийти к ощутимым сдвигам сознания…"

Наслаждаясь изощренной казуистикой первого лица государства, начальник колонии прилип глазами к экрану, а Зубарев открыл встроенный в стену шкафчик, заменяющий бар, и достал оттуда праздничную бутыль ягелевого самогона, отдающего то ли оленьим дерьмом, то ли грязными портянками.

Тетка Галина проглотила стакан самогона, занюхала рукавом меховой тужурки и прослезилась, глядя на выступающего по телевизору Михаила Сергеевича Горбачева - активно жестикулирующего, глядящего на мир божий чистыми, как слеза младенца, глазами.

- Какой молодой человек! И какой умный! Тьфу, зараза! - прикрикнула, по-мужски крепко шарахнув кулаком по столу. Да так сильно, что посуда зазвенела, а железная миска с солеными грибами свалилась на пол. - Чтоб тебя волки съели, болтун меченый! И не маши тут грабками, когда с людями базлаешь, фраерок цветной! Кружева тут вяжешь… Косяков напорол! Бочину гонишь, фуцин!

На пальцах правой руки у тетки Галины красовалась татуировка "1939", а чуть выше, на кисти, было выколото восходящее над морем солнце с четырьмя буквами: "СЛОН". Хоботастое животное тут ни при чем. Эта портянка имела в уголовном мире два значения: "Соловецкие Лагеря Особого Назначения" или "Смерть Легавым От Ножа".