– Серёжа, ау! Ты меня слышишь?

Зажмурившись, он сглотнул горячий комок в горле, чтобы не задохнуться от счастья:

– Слышу!

* * *

Через двадцать пять лет на свою серебряную свадьбу Сергей и Катя попытались найти место партизанского лагеря. Инициатором поездки была Катя. Едва Сергей заикнулся позвать гостей, она взяла его лицо в ладони, поцеловала в нос и сказала:

– Помнишь нашу свадьбу в партизанском лагере?

Преодолевая сопротивление её тёплых рук, он кивнул.

Катя улыбнулась:

– Там и отметим вдвоём. Только ты и я. Никаких гостей, никаких внуков, племянников – никакой суеты. Дети и Лерка не обидятся – они у нас понимающие.

От Катиных волос пахло мёдом. Он поймал губами лёгкую прядь с прозрачными блёстками седины:

– Только у тебя всегда получается меня уговорить.

Когда их «Москвичок» ехал по Московскому шоссе, стоял тёплый летний день, укрывающий землю зелёной щёткой молодой травы. Вспыхивали на ветру серебристые листья осинок.

Растопыривая мохнатые лапы, теснились к дороге мохнатые ели.

На подъезде к Мясному Бору Сергей скинул скорость, и его лицо посуровело. Здесь он всегда ехал медленно, как вдоль кладбища – не мог забыть гибель Второй Ударной армии. Тысячи бойцов, зажатых на пятачке в два квадратных километра, крики, стоны, отчаяние, с которым бросаются под танки…

Идущий позади грузовик нетерпеливо засигналил. Сергей прижал машину к обочине и выключил зажигание. Хотелось просто посидеть молча, перебирая в памяти прошедшие годы. Разве тогда, когда он, прорываясь из окружения, волок на себе раненого взводного, верилось, что настанет время и он будет проезжать мимо мест, где пали товарищи, на собственном легковом автомобиле? Здесь надо идти пешком, опустив голову и скинув шапку.

Катя положила руку ему на колено – она всегда чутко улавливала его настроение:

– Когда-нибудь здесь построят часовню. Мне кажется, что она должна быть высокой, белой, с куполом, как пламя свечи.

Слегка откинувшись на сиденье, она посмотрела в окно долгим взглядом, словно выбирая место для постройки.

Сергей вдруг вспомнил, как они вдвоём отстреливались от полицаев, когда те искали Катин передатчик при очередном прочёсе леса. Партизанская группа задерживалась, и им с Катей пришлось принять неравный бой. Помогло то, что они успели залечь в ложбине, послужившей естественным окопом.

Израсходовав все патроны, он зажал в руке связку гранат. Катя сзади обняла его за талию и прилепилась к спине, чтоб стать одним целым. Она была разгорячена боем, потная, растрёпанная – Сергей чувствовал её тело каждой клеткой, и от того, что через несколько секунд Катина жизнь может оборваться, его била дрожь. Он боялся, что её могут убить, но ещё больше боялся, что её убьют, а он останется.

Полицаи поняли, что выстрелов больше не будет, и уверенно наступали. Их глаза рыскали, как у голодных волков. Сергей знал, что каждый из них рассчитывает лично захватить радистку живой и получить награду.

– Эй, партизаны, сдавайтесь! Всё равно вас возьмём!

Каждый шаг полицаев отсчитывал вечность. Пересохшие губы не слушались, и всё-таки Сергей сумел спросить то, что не решался прежде:

– Катя, ты выйдешь за меня замуж?

Она прижалась к нему ещё теснее:

– Да! Я обещала твоей маме, что мы вернёмся вместе!

Её ответ раздробили автоматные очереди, скосившие ряд полицаев.