— Говно, — сказал экспедитор.

Интересно, собирает сейчас кто-нибудь еще на свете хромированную мебель, подумал он. Чего только не представишь себе, чем только люди не занимаются, подумал он. В сознании его нарисовался пляж в Санта-Крус, девушки в купальниках, бутылки пива, комнатки в мотелях, радиоприемники, из которых доносится легкий джаз. Боль стала невыносимой. Внезапно он спустился к сварщику, который, приподняв маску, искал новый стол.

— Это же говно, — сказал экспедитор, — это тебе известно?

Сварщик осклабился, кивнул и промолчал.

— Ты закончил? — не унимался экспедитор. — Тебе нужен следующий стол? Да кто поставит такой стол у себя дома, черт побери? Я б его даже в сортире не поставил бы.

Блестящая ножка выскользнула у него из пальцев и упала на бетон. Экспедитор, чертыхаясь, пнул ее под лавку, где были свалены куски веревки и обрывки коричневой бумаги. Как только он нагнулся, чтоб вытащить ее оттуда, появилась мисс Мэри Энн Рейнольдс — она принесла ему новые бланки заказов.

— Не надо так уж, — сказала Мэри Энн; она знала, что в офисе слышат каждое его слово.

— Да черт с ним со всем, — сказал экспедитор, доставая ножку, — подержи, пожалуйста.

Мэри Энн отложила бумаги и стала держать ножку, пока тот прикручивал ее к раме. До нее дошел запах его недовольства жизнью; то был тонкий запах, едкий, как прогорклый пот. Ей было жаль его, но его тупость ее раздражала. Она занималась тем же полтора года назад, когда только начинала.

— Уволься, — сказала она. — Какой смысл ходить на работу, которая тебе не нравится?

— Помолчи, — огрызнулся экспедитор.

Мэри Энн отпустила готовый стол и посмотрела, как сварщик припаивает ножки. Ей нравилось смотреть на рассыпающиеся искры — это было похоже на праздник в честь Дня независимости. Она уже просила сварщика дать ей попробовать, но он всегда только ухмылялся.

— Твоей работой недовольны, — сказала она экспедитору, — мистер Болден сказал жене, что, если ты не исправишься, он не станет тебя держать.

— Вот бы обратно в армию, — сказал экспедитор.

Говорить с ним было без толку. Мэри Энн, крутанув юбками, повернулась и ушла обратно в офис.

Том Болден, пожилой владелец «Готовой калифорнийской», сидел за своим столом; его жена — за счетной машинкой.

— Как там дела? — спросил Болден, убедившись, что девушка уже на месте. — Сидят, баклуши бьют, как обычно?

— Работают в поте лица, — добропорядочно ответила она, усаживаясь за печатную машинку. Экспедитор ей не нравился, но и участвовать в его падении она не желала.

— Письмо Хэйлзу у тебя? — спросил Болден. — Я хочу подписать его до отъезда.

— Куда ты собрался? — поинтересовалась жена.

— В Сан-Франциско. Из универмага Дормана сообщают, что в последней партии много брака.

Она отыскала письмо и передала его старику на подпись. На этом листе она не сделала ни одной ошибки, но гордости от этого не чувствовала; хромированная мебель, письма, которые она печатала, неурядицы в магазине — все смешалось в бессмысленной трескотне счетной машинки Эдны Болден. Она залезла под блузку и поправила лямку бюстгальтера. День был жаркий и пустой — как всегда.

— Вернусь часам к семи, — говорил Том Болден.

— Осторожней на дороге, — это была миссис Болден, которая придерживала для него дверь.

— Может, привезу нового экспедитора. — Он уже почти ушел, голос его удалялся.