Она перелистала на медицинскую колонку.

— «Стоит ли беспокоиться, если на внутренней стороне губы у меня язвочка? Она не болит, но и не проходит». Да у него, наверное, рак.

— Тебе нельзя бросать работу.

— Я не Джейк, — сказала она, — не делай из меня Джейка.

— Что еще за Джейк?

— Он там пять лет проработал.

Она нашла колонку с вакансиями и развернула газету.

— Нет, конечно, я всегда могу выйти за Гордона и сидеть дома — шить, пока он латает проколотые шины. Солдатик форменный. Такой послушный. Помаши флажком, Джейк Гордон.

— Ужин готов, — сказала мать. — Пойди скажи Эду.

— Сама скажи. Я занята.

Погруженная в чтение объявлений, она нашаривала ножницы. Вот, похоже, подходящее, и опубликовано первый раз.

«Для розничной торговли требуется молодая женщина. Требования: коммуникабельность, привлекательная внешность, аккуратная одежда. Знание музыки — преимущество, но не решающее. Джозеф Р. Шиллинг, тел. МАЗ—6041, с 9 до 17».

— Пойди позови его, — все повторяла мать, — я же тебе говорю; неужели нельзя помочь? Какой-то прок от тебя должен быть?

— Перестань, — нервно ответила Мэри Энн. Она вырезала объявление и положила к себе в сумочку.

— Вставай, Эд, — сказала она отцу. — Давай, просыпайся.

Он сидел в кресле, и вид его заставил ее замереть в ужасе. Пиво пролилось на ковер, пятно росло на глазах. Она не хотела подходить к нему ближе и остановилась в дверях.

— Помоги мне встать, — протянул он.

— Нет.

Ее подташнивало; она не могла даже думать о том, чтобы коснуться его. И вдруг она закричала:

— Эд, давай! Вставай!

— Вы ее только послушайте, — произнес он. Ясные, тревожные глаза остановились на ней. — Зовет меня Эдом. Почему бы ей не назвать меня папой? Или я ей не отец?

Она засмеялась, сама того не желая, но сдержаться не было сил.

— Господи. — Она задыхалась.

— Прояви к отцу хоть какое-то уважение. — Он уже встал и подходил к ней. — Слышишь меня? Дамочка. Слушай сюда.

— Даже не вздумай руки распускать, — сказала она и поспешила обратно на кухню, к матери. Она вынула из серванта тарелки. — Только дотронься до меня, сразу уйду. Скажи ему, чтоб не трогал меня, — попросила она мать. Вся дрожа, она стала накрывать на стол. — Ты же не хочешь, чтоб он меня трогал?

— Оставь ее в покое, — сказала Роуз Рейнольдс.

— Он что, пьяный? — вопрошала Мэри Энн. — Как можно напиться пивом? Это что — дешевле?

И тут он в очередной раз поймал ее. Он схватил ее за волосы. Игра, старая страшная игра повторилась снова.

Мэри Энн снова ощутила его пальцы на своей шее; маленькая, но очень сильная ручонка сдавливала основание ее черепа. Костяшки, впиваясь в кожу, пачкали ее; она чувствовала, как пятно разрастается и ширится, как грязь просачивается внутрь. Она закричала, но это было бессмысленно. И вот прогорклое пивное дыхание накатилось на нее волной — он силой поворачивал ее лицом к себе. Не выпуская из рук тарелок, она слышала, как скрипит его кожанка, как шевелится его тело. Она закрыла глаза и стала думать о другом: о чем-то хорошем и тихом; о том, что вкусно пахнет; о чем-то далеком и спокойном.

Когда она открыла глаза, он уже отошел; теперь он сидел за столом.

— Эй, — сказал он, когда жена подошла к нему с казанком, — смотри, какие у нее сисечки отросли.