Мальчишка рассмеялся потрескавшимися губами.

— Так попробуй «вскрыть» и меня, как остальных. Как твоего племянника. Как твоего брата. Вскрой и не будем тратить время на глупости, Морт. Потому что, — он оттолкнулся от стены, склоняясь ко мне, и цепи протестующе звякнули, натягиваясь, — я не скажу тебе ничего.

— Это твой выбор?

— А тебя он расстраивает?

Пожал плечами, чувствуя, как начинает подташнивать от мысли, что вряд ли придурок пойдёт на контакт… от мысли, каким образом я должен заставить его выложить правду.

— Мне безразлично. Это твой выбор. Тебе и отвечать за него.

Тихий смех сквозь явную боль.

— О, отец, ты научил меня отвечать не только за свой выбор, но и за твой. Каждый, — дёрнулся вперёд, — раз за твой, — ещё один рывок, гремя цепями, — грёбаный выбор отвечаю я. Я привык! Приступай!

Последние слова выкрикнул мне в лицо и сплюнул. В сторону, чтобы не попасть на кожу своего друга, растянутую на полу прямо под его ногами. Демонстративно встать прямо на неё, удовлетворённо ухмыльнувшись, когда он сморщился, но тут же скрыл вспышку страдания в глазах.

— Я сам решу, когда приступить, Сэм. Я предлагаю тебе в последний раз, расскажи сам.

— Конечно, предлагаешь, — усмехнулся и сразу скривился от боли, — ведь ты не можешь проникнуть в моё сознание, да, Морт? Ты же пытался. Или думаешь, я не чувствовал твоих попыток? Но вот сюрприз: самый грозный и беспощадный из нейтралов не так уж всесилен, когда дело касается собственного сына, так ведь?

* * *

«— А щенок прав, — тварь обнажила гнилые клыки в подобии улыбки, — ты не можешь проникнуть в его сознание, но кто запретит тебе сломать его по-другому? — она склоняется к моему уха, проводя кончиком пальца по моему предплечью.»

Отшвырнул её ладонь от себя, зыркнув на неё глазами, и взбесился, увидев абсолютное безразличие на мою злость.

«— Они покромсали на куски всех его друзей, но при этом оставили в живых Смерть и выродка ликанов. Ублюдок твоего отца не настолько глуп, чтобы не понять очевидного — ты настолько жалок, что не можешь поставить на место предателей, организовавших твоё убийство.

— Закрой пасть! — процедил сквозь зубы, сатанея от бешенства, когда дрянь залилась хохотом.

— Могила — вот их место. Возле вонючего болота в проклятом лесу. Чтобы их продажные души никогда не вылезли оттуда.»

Отвернулся от неё, сморщившись, когда она приблизилась настолько, что я почувствовал зловоние её дыхания. Силой воли заставить себя посмотреть в расширившиеся от удивления глаза пленника.

— С кем ты, отец?

Прошелестел еле слышно, склонив голову набок. Дьявол! Разговор с этим подонком словно разговор с собственным отражением!

— Кажется, я запретил тебе называть себя так.

Мне померещилось или по его телу прошла судорога? Он повернулся влево, затем вправо, словно пытаясь увидеть кого-то.

— Ответь, с кем ты разговариваешь… папа?

Вот же сукин сын! Не сдержался. Кулаком по стене возле его головы, испытывая едкое желание врезать за то, что даже не вздрогнул, лишь прищурился в ожидании.

А я не могу. Права она. Настолько жалок, что не могу боль ему причинить. Не могу вонзиться за эту дерзость в его горло когтями и вырвать кадык, как сделал бы любому из тех, чьи куски тел сейчас валялись в этом подвале. А этот мерзавец пользуется этим. Понимает, что злит, и продолжает выводить из себя издевательским тоном. Одним этим проклятым словом.

В очередной раз себе задать вопрос, знает ли он? И если знает, то как относится?

«Пыыыфф, — ненавистный голос откуда-то из-за моей спины, и я резко разворачиваюсь, чтобы наткнуться на иронично поднятую бровь над ошмётками кожи на её черепе, — очевидно же, что ему с самого начала всё было известно.