«…На обочине дороги вы видите белый автофургон службы доставки. Двое мужчин с коробками вина в руках поднимаются по ступеням. Это дом сестры мисс Дакоты. Мисс Дакота открывает дверь и выходит на крыльцо. Мужчины ставят коробки на землю. Тот, что слева, протягивает ей квитанцию. Мисс Дакота наклоняется, чтобы расписаться за подарочные бутылки, и в этот момент мужчина, стоящий справа — вот он, — выхватывает из-под куртки револьвер и производит пять выстрелов в упор».

Я подалась вперед и снова увидела, как Лола хватается за грудь и пятится назад. Ее глаза на мгновение расширяются, будто смотрят прямо в камеру, потом закрываются. Она падает на землю, и на чистый вчерашний снег течет кровь.

Затем камера, которую держит третий сообщник, сидящий в фургоне, дала крупный план и, судя по всему, выскользнула у него из рук.

«После того, как сегодня в полдень убийцы показали запись Ивану Краловицу в его офисе и полицейский департамент города Саммита сообщил о смерти мисс Дакоты телеграфным агентствам, они получили вознаграждение в виде ста тысяч долларов наличными».

На экране снова появилась окоченевшая журналистка и завершила свой рассказ:

— К несчастью для Краловица, киллеры, нанятые им для убийства бросившей его жены, оказались тайными агентами окружного шерифа Нью-Джерси. Они имитировали убийство с участием предполагаемой жертвы.

Снова включили запись, и на экране появилась якобы убитая Дакота. Она сидела, прислонившись к парадной двери дома, улыбалась в камеры и снимала куртку, под которой оказались пакетики с «кровью», так убедительно лопавшиеся секунды назад.

— Мы собрались здесь, Хью, в надежде, что эта храбрая женщина расскажет нам, как она себя чувствует после всего происшедшего. Ей пришлось предпринять решительные шаги, чтобы положить конец годам насилия в семье и отдать под суд мужчину, желавшего убить ее. Однако, согласно нашим источникам, сегодня днем после ареста Краловица она уехала и до сих пор не возвращалась. — Корреспондент взглянула на свои заметки и прочла комментарий местного прокурора. — Тем не менее окружной прокурор просит нас выразить благодарность окружному шерифу за его «новаторский план, положивший конец царству террора Ивана, что прокуроры Пола Баттальи и нью-йоркского полицейского департамента на той стороне Гудзона были не в состоянии сделать два года». Возвращаясь в студию…

Я отобрала у Чэпмена пульт и, выключив телевизор, швырнула пульт на стол.

— Мне нужно вернуться в кабинет. Запереть на ночь.

— Спокойно, спокойно, мисс Купер. За эту роль Дакота едва ли получит «Оскара». Злишься потому, что режиссер — не ты?

Я выключила свет и закрыла за нами дверь.

— И вовсе я не злюсь. Но почему окружной прокурор из Джерси должен был непременно пройтись на наш счет? Он ведь прекрасно знает: все это тянулось не по нашей вине, — каждому опытному прокурору известно, что самое печальное в подобном браке — это отношения любви-ненависти. Они сохраняются между жертвой и преступником даже после того, как случаи насилия учащаются.

Из видеолаборатории мы направились по длинному темному коридору в мой кабинет на восьмом этаже. В здании царила почти мертвая тишина, и мои каблуки громко цокали по кафелю. Было около половины двенадцатого. Кое-где еще стучали по клавиатуре — работали засидевшиеся допоздна коллеги.

В это время года — была середина декабря — в суд отправилась лишь горстка дел: юристы, судьи и присяжные уже предвкушали двухнедельный перерыв на время праздников. Когда пришел Майкл Чэпмен и сообщил, что одиннадцатичасовые новости начинаются с истории Дакоты, я еще работала — просматривала обвинительные акты, которые необходимо сдать до конца года, готовилась к слушанию дела о постановке на учет растлителя малолетних.