– - Знаете ли, что вы очень похожи на Федора Андреича: он, решительно как и вы, всё молчит, когда катается со мной? -- сказала Аня, останавливая свою лошадь всю в пене.

– - Вы знаете очень хорошо, почему я молчу,-- с упреком отвечал Петруша.

– - Оттого, что вам наговорила на меня Настасья Андреевна? -- перебила его Аня.

– - Ах! пожалуйста, не говорите этого. Когда она была виновата против вас, я разве оправдывал ее? -- с горячностью возразил Петруша.

Аня вспыхнула, ударила хлыстом лошадь и помчалась; она скакала долго и очень была поражена, не видя Петруши за собой. Она вернулась назад. Петруша ехал шагом и о чем-то думал. Аня подскакала к нему и с запальчивостью сказала:

– - Почему вы отстаете!

– - Лошадь очень устала, и я боюсь ее замучить: она не моя.

Аня сконфузилась и предложила, доехав до лесу, привязать лошадей, чтоб дать им отдых.

Когда подпруги были ослаблены и лошади привязаны к дереву, Аня сказала:

– - Петруша, пойдем сбирать васильки для Селивестра Федорыча, как мы, помнишь, прежде делали, чтоб его задобрить.

Петруша очень был поражен такой переменой; он глядел с удивлением на Аню, которая, взяв его за руку и потупив глаза, продолжала:

– - Петруша, ты на меня сердишься?

– - Нет, Аня; но ты сама очень изменилась.

– - Ах, Петруша, что же мне делать? я готова всё сделать, чтоб только она на меня так не смотрела! Я всё знаю: она наговорила на меня, будто я…

– - Аня, я сам вижу! -- с упреком перебил ее Петруша.

– - Ну, скажи мне, что я должна делать?

– - Не знаю,-- только не быть такой.

Равнодушие, с которым говорил Петруша, сначала так рассердило Аню, что она заплакала; потом она вытерла слезы и, гордо подняв голову, торжественно сказала:

– - Петруша… дашь ли ты мне слово защищать меня и моего дедушку: тогда я ничего не буду делать против нее.

– - Ты помнишь, Аня, как я всегда за вас заступался; я тогда был еще мальчишка.

– - Если так, Петруша, забудь всё, не сердись на меня более; прости же меня!..

Аня остановилась.

– - Ах, Аня… как мне больно было, как ты вздумала, чтоб я тебе говорил "вы"!-- с жаром подхватил Петруша.

И, усевшись на траву, они стали передавать друг другу все страдания свои. Оба поплакали; но скоро звучный смех огласил лес.

Они, припоминая старое время, стали бегать и догонять друг друга.

Полные радостью примирения, они вернулись домой. Федор Андреич был ужасно разгневан самопроизвольным распоряжением. Он встретил Петрушу следующими словами:

– - Милостивый государь! как вы осмелились взять мою лошадь?

– - Это я приказала оседлать,-- самонадеянно отвечала Аня за оторопевшего Петрушу.

Федор Андреич пуще прежнего сдвинул свои брови, но кротче отвечал:

– - А вы, сударыня, как смели распоряжаться?

Аня вспыхнула; она давно уже не слыхала таких жестких слов.

– - Я не знала,-- обидчиво отвечала она,-- что не могу распоряжаться своей лошадью.

– - Своей -- как угодно, но не другими! -- запальчиво произнес Федор Андреич.

Аня замолчала, и так как она имела характер мстительный, то с вечера подбила Петрушу идти гулять рано утром. И, чтобы придать решимости Петруше, она насмешливо сказала:

– - Может быть, ты боишься его: помнишь, как он за нашу прогулку засадил тебя к себе в кабинет?.