– - Ну а здоровье Василья Сергеича?

– - Да, проказник! тебе на что? -- было ему ответом; и слова эти сопровождались презрительным взглядом.

– - О, какие вы злые! а я-то как старался, ей-богу: всякий день всё только про вас и твердил ему!

– - Да, несчастная! воображаю! -- воскликнула опять актриса.

Актер отошел и, обращаясь к другой кучке актрис, горячо споривших, заметил, указывая на прежнюю свою собеседницу:

– - Как вздернула нос-то!

– - Кто? а? -- в один голос спросили все.

– - Купоркина! -- отвечал актер.

– - Правда, что Василий Сергеич хочет на ней жениться? -- вся побагровев, спросила одна из них; прочие громко засмеялись.

– - Чему вы здесь смеетесь?

Этот вопрос был сделан худенькой женщиной в коротеньком платьице, закутанной в большой платок, которая вдруг подскочила к толпе.

– - А, здравствуйте!

И актер, украшенный бородавками, вытянул губы, чтоб поцеловать ей руку.

– - Ай, девицы… ай, урод! -- с сердцем закричала худенькая женщина и затопала ногами.

– - Ну, виноват, виноват; а я вам хорошую новость хотел сказать: Бунин влюблен в вас до безумия; говорит: буду просить руки!

– - Да счастливая Настя! да, девицы! -- воскликнуло несколько женщин разом.

Худенькая женщина самодовольно улыбнулась, ухватилась за кулису и начала делать батманы, стараясь задеть ногой актера, который, хохоча, гримасничал и ломался.

– - Место, место! -- крикнули два мужика, тащившие двухэтажную избу. Актрисы шумно разбежались.

На противоположной кулисе ссорились две молоденькие танцовщицы; вокруг них составился кружок.

– - Ты думаешь, что он купец, так я тебе позволю вперед лезть, чтоб тебя все видели! Это мое место! -- кричала белокурая очень недурная собой женщина; но гнев портил ее миниатюрное личико.

– - Да, девицы, да, счастливая! шутка ли, какая важная особа! -- отвечала другая танцовщица.

– - Тише, господа, тише! -- кричал режиссер, а сам прикладывал ухо, чтоб тоже послушать ссору, которая, может быть, кончилась бы трагически, если б в ту минуту не спустилась сверху дверь и не разлучила ссорящихся.

Сцена всё больше и больше наполнялась. Ноготкова, наряженная безвкусно, сидела на стуле у будки суфлера -- место очень почетное. За кулисами больше ни о чем не говорили, как о новой шляпке Ноготковой.

– - Да, счастливая, да, урод, да, девицы!! -- раздавалось во всех углах и на все тоны. Актер с бесчисленными бородавками, присев перед Ноготковой, дивился и умилялся, нахваливая ее туалет.

– - Экая красавица! всё на ней хорошо!

– - Что же, пора? -- крикнула Ноготкова.

– - Любской еще нет! -- отвечало несколько голосов разом из темных кулис.

– - Я не намерена ждать всякую дрянь! -- презрительно проворчала Ноготкова.

Актер с бородавками обрадовался случаю и начал передавать разные сплетни насчет Любской. Ноготкова громко смеялась. Запыхавшись, пришла толстая старая женщина, небрежно одетая, ухватками и лицом очень похожая на торговок, продающих картофель; впрочем, амплуа, которое она занимала, соответствовало ее характеру и фигуре. Ее фамилия была Деризубова. Она подскочила к актеру, сидевшему перед Ноготковой, и со всего размаху ударила его в спину, закричав:

– - А ты, пострел, везде поспел!

Эта грубая шутка всех рассмешила. Актер с бородавками упал в ноги Ноготковой и заохал под общий хохот.

– - Здравствуй, Машка! -- дружески кивнув головой, сказала Деризубова Ноготковой и в ту же минуту стала осматривать ее туалет со всех сторон, делая отрывистые вопросы: -- Что дала? аль подарили?

Ноготкова страшно преувеличивала ценность своих вещей,-- слабость довольно обыкновенная у актрис: они думают возбудить зависть одних и приобресть уважение других, хвастаясь дороговизною подарков.