— Ты ничтожество… Учителишка.

Прист никогда не нажимал на спусковой крючок, но это оказывается легко, как щелкнуть выключателем. Но выстрела нет. Только пустое щелканье металла о металл.

Прист хохочет. В пистолете даже нет патронов. Поди попробуй убить из этого.

Потом Прист делает шаг назад, потому что раненый шевелится. Невероятно, но, кажется, мужчина собирается с силами. Он отталкивает стул назад и встает. Такого не могло произойти. Присту хочется кричать.

— Трюк или удовольствие, — говорит мужчина, и голос его звучит по-другому. Это голос детектива, голос Конрада Воорта.

Другой детектив, Коннор, входит на кухню из патио.

— С днем рождения, — говорит Коннор Воорту. — А потом Присту: — Най умер в Риверсайд-парке. Руки за спину.

Глава 20

В комнате № 104 на Полис-плаза, 1, проходит церемония награждения детективов.

В комнате № 1209 увольняют неудачников.

104-я комната представляет собой средних размеров аудиторию с возвышением и рядами пружинистых мягких стульев с темно-синей вельветовой обивкой. Когда молодые детективы мечтают о славе, их мечты обычно заканчиваются 104-й комнатой с репортерами, начальством и членами семьи, преисполненными гордости или печали.

1209-я — пустая и маленькая комната с обыкновенным будничным столом. В ней нет ни одного флага — полицейского, городского или государственного. Три удобных кресла предназначены для должностных лиц, которым в этот день поручена неприятная миссия, а опозоренные детективы стоя сдают оружие и значки, и любая их последующая канцелярская работа считается профессиональной смертью.

Детективы, которых восхваляют в комнате № 104, как правило, сидят, а их начальство стоит и произносит речи.

Детективы, которых унижают в комнате № 1209, стоят, а их начальство сидит и произносит речи.

Утром, спустя неделю после ареста Роберта Приста, в комнате 104 на подиуме рядом с Воортом сидят комиссар Азиз, начальник детективов Ева Рамирес и заместитель мэра Томас Лаймонд Динс.

Сам мэр стоит у подиума и обращается к репортерам. Члены семьи Воорта, а также Камилла и Джулия сидят рядом, в первом ряду.

Мэр никогда не видел ни одной из этих женщин, но, произнося речь, думает: «Великолепные».

— За беспримерную храбрость, — говорит он, — за решительные оперативные действия в атмосфере критики и больших разногласий…

Мики из третьего ряда ухмыляется Воорту и показывает два больших пальца, поднятых вверх. Репортеры, которые еще неделю назад были готовы распять Воорта, теперь смотрят на него так, словно он получает Нобелевскую премию.

— За честность в признании своего промаха…

«Эта награда не будет повышением по службе, — сказал Динс Воорту, — потому что технически нельзя повысить человека, находившегося под следствием. Но понижения в должности тоже не будет. Вы останетесь в той же должности, в какой были в день смерти Габриэль Вьера. Учитывая то, в каком дерьме вы оказались, это действительно подвиг».

— Мы все совершаем ошибки, но лучшие из нас учатся на них. Мы все иногда не повинуемся приказам, но когда мы счастливы или страдаем, то оказываемся правы. Верно, детектив Воорт?

Репортеры смеются.

Джулия гордо машет из первого ряда, ослепительная в шелковом костюме изумрудного цвета, который подчеркивает достоинства ее небольшого гибкого тела. Даже мимолетные движения запястья невероятно женственны, а сексуальность, которая у нее в крови, чувствуется за двадцать футов.

Камилла в жакете и юбке кремового цвета, длинные волосы распущены, стройные красивые ноги — одна лежит на другой, тонкие пальцы постукивают по сумочке, а бездонная синева глаз видна даже с подиума.