|
Саму Мари держал за локти рабочий, только что принесший кипу бумаги, а в волосы девушке вцепилась молодая брюнетка. Не размышляя, Александр подскочил и оторвал нападавшую, ее тут же обняли голосившие утешительницы. В глубине коридора сквозь распахнутую дверь виднелось наполовину вывалившееся из медной ванны нагое тело мужчины, голова его была замотана светлым полотнищем. Вода в ванной была красной, весь пол тоже залила кровь.
Кто то кричал оставшимся на улице: – Марата убили! Друг народа заколот ножом! Убийца – аристократка! Ее схватили! Где полиция? Позовите полицейского комиссара! Пошлите за представителями Конвента! Домочадцы причитали, соседи суетились, одна бледная Мари, вся в крови, с растрепанными белокурыми волосами, стояла спокойно, словно не понимала, что произошло. Растерзанное платье сползло с ее плеч и обнажило грудь, она тихо попросила стоявшего за ней санкюлота: – Освободите мне руки – платье оправить. Мастеровой только злобно тряхнул свою добычу но Александр метнулся к нему: – Дайте ей прикрыться, вы ведь не животное. Тот на секунду растерялся, видимо, не зная, как правильно поступить, потом все же отпустил руки девушки. Ни на кого не глядя, Мари натянула платье на плечи и вытащила из под корсажа какое то письмо. Письмо у нее тут же выхватили, а руки стянули за спиной веревкой. Вокруг ахали, кричали, рыдали, проклинали убийцу, а она словно не слышала, уставившись поверх голов и беззвучно шевеля посеревшими губами. Сквозь заполнивших квартиру зевак протиснулся хирург, констатировал смерть Друга народа. Синее тело вытащили из ванны, перенесли на софу. Молодая женщина, та, что рвала волосы Мари, теперь душераздирающе рыдала, прижавшись к покойнику. Из секции Французского театра прибыли национальные гвардейцы, окружили связанную Мари и оттеснили возмущенных. Вскоре примчался запыхавшийся полицейский комиссар с чиновниками. – Добрые патриоты, расступитесь! Комиссар взглянул на труп, затем осмотрел место происшествия. Полез под ванну, выудил оттуда кухонный нож с костяной рукояткой и окровавленным лезвием. Повернулся к девушке: – Как вас зовут? Та ответила еле слышно: – Мари Анна Шарлотта де Корде. – Это ваш нож? Она кивнула. – Кто вас послал? У Александра все сжалось внутри – сейчас Мари Шарлотта скажет: «Габриэль Бланшар». Но девушка ответила тихо и решительно: – Любовь к свободе и ненависть к тиранам. – С недоумением добавила: – Эти несчастные люди требуют моей смерти. Они должны воздвигнуть мне алтарь, я спасла их от чудовища! Голос мадемуазель Корде заглушили крики и проклятия, кто то норовил ударить ее, и, если бы не гвардейцы, «несчастные люди» разорвали бы свою спасительницу на месте. – Добрые патриоты, ее нельзя убивать, пока мы не раскроем весь заговор! – кричал комиссар. Раскрывать заговор он начал с опроса присутствующих, и Александр почел за лучшее выбраться на улицу. Он то знал, кто послал Шарлотту, и невольно надеялся, что убийца не выдаст соучастницу. Во дворе допрашивали привезшего девушку кучера, но вряд ли тот заметил, что до фиакра Мари Шарлотту проводила сообщница.
ВОЗВРАЩАТЬСЯ НА ПРАВЫЙ берег пришлось пешком. Жаркий, душный город бурлил, навстречу текли толпы с чадящими факелами в руках. Группа патриотов пела свой гимн «Са ира!»:
Аристократа веревка найдет. Дело пойдет, дело пойдет! Аристократов повесит народ, А не повесит, то разорвет, Не разорвет, так уж сожжет. Дело пойдет, дело пойдет!
Остальные с яростью подхватили: – На фонарь! Аристократов на фонарь! Александр заметил, что при этом многие недобро поглядывали на него. |
