|
— Отчего же? — упорствовал я. — Максимума я достиг в 1991 году. С тех пор продажи моих книг держатся на постоянном уровне. Я — на плато, Гарольд, один год ничего не изменит. — Видишь ли, писатели, книги которых стабильно продаются, как бы находятся на развилке. Или книги и дальше будут продаваться, или тиражи пойдут вниз. «Значит, мои тиражи пойдут вниз», — едва не вырвалось у меня… но не вырвалось. Я не хотел, чтобы Гарольд знал, в каком я состоянии, насколько далеко все зашло. Я не хотел, чтобы он знал, что теперь у меня прихватывало сердце — действительно, прихватывало — почти всякий раз, когда я открывал шестой «Ворд» и смотрел на пустой экран и мерцающий курсор. — Да, — пробормотал я. — Хорошо. Сообщение принято. — Ты уверен, что с тобой все в порядке? — Разве книга утверждает обратное, Гарольд? — Черт, да нет же… Книга потрясающая. Твой лучший роман, я тебе уже говорил. Если бы Сол Беллоу[18]писал романтические детективы, из-под его пера выходили бы именно такие книги. Но… у тебя нет проблем со следующей книгой? Я понимаю, тебе по-прежнему недостает Джо, это естественно, мы все… — Нет, — оборвал его я. — Никаких проблем. Вновь последовала долгая пауза. Я ее выдержал. Перемолчал Гарольда. Так что первым опять заговорил он. — Гришем может позволить себе год отдыха. Клэнси может. У Томаса Харриса длительные промежутки между книгами скорее правило, чем исключение. Но ты находишься на том уровне, Майк, где жизнь куда как сложнее, чем на самом верху. На каждую строчку в этой части списка — пять претендентов, и ты их хорошо знаешь. Черт, каждый год они три месяца соседствуют с тобой. Некоторые поднимаются, как со своими двумя последними книгами поднялась Патриция Корнуэлл[19],некоторые опускаются. Кто-то держится на одном уровне. Если бы Том Клэнси не писал пять лет, а потом вновь вышел на рынок с романом о Джеке Райане, он бы вновь попал вдесятку, в этом нет ни малейших сомнений. Если ты выпадешь из поля зрения читателей на пять лет, то просто не вернешься. Мой совет… — Заготавливай сено, пока светит солнце. — Ты просто снял слова с языка. Мы еще немного поболтали, потом попрощались. Я откинулся на спинку стула, вновь посмотрел на фотографию нашего прибежища в западной части штата Мэн. «Сара-Хохотушка». Прямо-таки героиня какой-нибудь старинной баллады. Джо наш коттедж у озера нравился больше, чем мне, но ведь и у меня он вызывал только положительные эмоции. Тогда почему я столько лет и носа туда не кажу? Билл Дин, наш сторож, каждую весну снимал с окон ставни и каждую осень навешивал их вновь. Каждую осень сливал воду из труб и каждую весну проверял работу насоса, генератора, в соответствии с указанными в инструкции сроками вызывал мастеров, чтобы те провели положенное техническое обслуживание, и каждый год, после Дня поминовения в пятидесяти ярдах от принадлежащего нам клочка берега ставил на якорь плот. Летом 1996 года Билл прочистил дымоход, хотя за последние два года в камине ни разу не разжигали огонь. Я платил ему ежеквартально, как принято оплачивать труд сторожей в этой части света. Билл Дин, старый янки, предки которого давным-давно обосновались в Америке, обналичивал мои чеки и не спрашивал, почему я больше не живу в своемкоттедже. После смерти Джо я приезжал туда два или три раза, но на ночь не оставался. Хорошо, что Билл не спрашивал, почему, ибо я не знал, как ему ответить. Собственно, до разговора с Гарольдом я и думать не думал о «Саре-Хохотушке». |
