— Возможно.

— И вы согласны терпеть этих паразитов?

— Какое-то время. Через несколько лет мы или уничтожим их, или научимся извлекать пользу для себя из сосуществования с ними. Но прежде, чем это произойдет у нас будет время для того, чтобы приспособиться с псионическими реалиями. И нельзя оставлять без внимания еще вот и такое соображение: на Земле сейчас у нас имеется своя собственная — «холодная война» против одного из особо отвратительных видов порабощения, располагая псионическими способностями, мы сможем без особого напряжения одержать верх в этой войне, с минимумом кровопролития и к максимальной выгоде обоих сторон. Поэтому сейчас, в данный конкретный момент, мы ничего не выгадаем, но только все потеряем, уничтожив на Земле нопалов.

— Но, как вы сами не преминули подчеркнуть, здесь замешаны интересы двух планет, — в построении фразы, произнесенной все тем же бесстрастным голосом робота-переводчика, отчетливо проступала злобно-насмешливая издевка.

— Так оно и есть. Уничтожение нопалов вашей планете нанесет не меньший ущерб, чем нашей.

Эпиптикс в удивлении отдернул назад голову.

— Чушь! Неужели вы ожидаете от нас, что после ста двадцати лет упорной борьбы мы остановимся у самого порога перед осуществлением своей цели?

— Вы одержимы идеей уничтожения нопалов, — сказал Бек. — Вы все время забываете, что войну против вас развязал ггер.

Эпиптикс глянул в сторону злокозненного пруда.

— Ггер мертв. Нопал остается.

— И это очень хорошо, поскольку мы можем их искрашивать и пудрой из них пользоваться в качестве защиты — от них самих и от всех других паразитов из пара-космоса.

— Ггер мертв. Мы уничтожим всех нопалов. После этого нам не нужна будет никакая защита.

Бек издал язвительный смешок.

— Не знаю, кто сейчас говорит чушь, — он показал рукой на небо. — Таких планет, как эта, миллионы. Неужели вы полагаете, что ггер и нопалы уникальны в своем роде, что в пара-космосе нет никаких других существ?

Эпиптикс втянул голову в плечи, как встревоженная черепаха.

— В самом деле?

— Взгляните сами.

Эпиптикс выпрямился, весь напрягся, пытаясь проникнуть разумом в пара-космос.

— Действительно, какие-то смутные образы формируются в моей внутричерепной полости. Каких-то существ... Одно из них — определенно злонамеренно... — Он повернулся к Тарберту, который все это время стоял, устремив неподвижный взгляд в небо, затем снова обернулся к Беку. — А вы видите это существо?

Бек тоже стал всматриваться в небо.

— Вижу что-то очень напоминающее ггера... Раздутое, деформированное тело, два огромных глаза, острый клюв, длинные щупальца...

— Да, именно это и я вижу. Вы правы. Нопалы нам нужны для защиты. По крайней мере, на какое-то еще время. Идемте. Мы возвращаемся.

Он решительно двинулся вверх по склону. Бек и Тарберт шли чуть сзади.

— Спроецированный вами осьминог был как живой, — признался Бек. — Даже мне самому стало как-то очень не по себе.

— Я пытался создать китайского дракона, — возразил ему Тарберт. — А осьминог, пожалуй, здесь в самом деле был бы уместнее.

Бек остановился, мысленный взор его снова был в пара-космосе.

— А ведь мы не очень-то и погрешили против истины. Почему бы на самом деле не быть у нопалов и ггера родственников?

— На сегодня с нас, пожалуй, достаточно злоключений, — неожиданно веселым тоном произнес Тарберт. — Давайте лучше вернемся домой и начнем пугать комми.

— Великолепная мысль, — сказал Бек. — И не забывайте, что у нас еще есть сто килограммов золота в багажнике моей машины.

— Зачем нам теперь золото? Все что нам нужно — это ясновидение и дубовые столы Лас-Вегаса.