Уэсбэшник не понял:

— Ты мне тут дурака-то не строй! Знаю я, откуда это берётся. На обыске каком-нибудь нашёл и зажал, да? Что я, не понимаю? Я сам на «земле» до хрена поработал! А водка зачем?

— Странный вопрос. Во-первых, это коньяк. Во-вторых, чтобы пить. Домой купил, на Новый год. Все никак довезти не могу. Вот и убрал подальше от посетителей, чтобы они плохого не думали. Решат ещё, что в милиции работают алкоголики. Некрасиво получится…

Не найдя больше ничего интересного, Волгина и Акулова отвезли в городскую прокуратуру. Отобрать оружие забыли, так что к началу очной ставки у Сергея оставался табельный ПМ, из которого он, возникни такое желание, мог бы запросто пристрелить и свидетеля с уставшим следаком, и набычившегося на фоне окна «гестаповца», а у Андрея, которого пытали в каком-то другом кабинете, — нож, при помощи которого он был способен также натворить немало дел.

— Итак, свидетель Губащенко. Что вы молчите?

Наркоман исподлобья посмотрел на Сергея, сидевшего с самым невозмутимым видом. Парень слабо разбирался во взаимоотношениях отдельных ветвей правоохранительной системы, но понимал, что попал меж двух огней. Следовало выкарабкиваться. Служить тому, кто сильнее. Тому, кого следует больше бояться. Волгина наркот боялся, но не очень. Ничего плохого от опера он по большому счёту не видел. Наоборот: бывало, Волгин выручал из неприятных ситуаций. И деньги мог дать, когда не хватало на дозу. Правда, в обмен требовал информацию.

— Это Сергей Сергеевич Волгин. Я знаком с ним около трёх лет. Личных неприязненных отношений к нему не испытываю.

Волгин уважительно кивнул и показал уэсбэшнику большой палец. В знак уважения: следовало немало попотеть, чтобы заставить наркомана выучить такую сложную формулировку.

— Понятно. Вопрос к свидетелю Волгину… — Предпоследнее слово следователь привычно выделила, как бы намекая: «сейчас свидетель — а завтра можешь стать обвиняемым».

— Это Вася Губащенко, наркоман с улицы Заповедной. Я познакомился с ним в январе девяносто седьмого года, когда он проходил по материалу о краже велосипеда. Если не ошибаюсь, за эту кражу он был осуждён на восемь месяцев лишения свободы. После этого он ещё дважды привлекался к уголовной ответственности по материалам, первичную проверку которых производил я. Один раз получил год условно, а по последнему эпизоду суда ещё не было.

— Свидетель Губащенко, расскажите о событиях в ночь с девятнадцатого на двадцатое октября этого года…

— Ну типа, это…

— Без «типа», пожалуйста. Говорите, я слушаю.

Вася собрался и выдал текст, который его заставил вызубрить уэсбэшник:

— Утром девятнадцатого октября ко мне приехали Волгин и ещё один сотрудник милиции, прежде мне неизвестный. Волгин расспрашивал меня о моём соседе по дому, Антоне Шмелёве. Я рассказал, что видел, как ночью к нему заходил какой-то мужчина, которого мне раньше видеть не приходилось, а рано утром этот человек уехал на автомашине «Ока», принадлежащей Шмелёву. Волгин попросил, чтобы я позвонил ему, если этот мужчина появится снова. Он приехал вечером. Я позвонил Волгину и сообщил об этом. Волгин попросил меня наблюдать и обещал скоро приехать. Приехали он и второй сотрудник милиции минут через тридцать или сорок, я точно не помню. К этому времени Шмелёв и его гость ушли в лес. Я указал Волгину направление. Он и второй сотрудник милиции пошли в том направлении, и в это время в лесу началась стрельба. Выстрелов было очень много. Я испугался и спрятался, но хорошо видел, как Волгин и второй сотрудник милиции задержали мужчину и девушку, которые выходили из леса.