— Как долго асе это продолжается?

— Пять лет. Потом все вдруг разом прекратилось. Я совершенно точно помню дату, когда этот кошмар кончился, по одной простой причине: это случилось двадцать первого февраля — в день рождения моего отца. После завтрака, перед тем как отправиться на занятия в колледж, отец имеет обыкновение удаляться к себе в кабинет для чтения свежего номера «Тайме». В ту пору у него уже начали появляться первые признаки того необычного состояния, в которое он впадал каждую весну. Но тем утром отец вышел из кабинета совершенно другим человеком. Мой отец — человек не слишком веселый и жизнерадостный и обычно не любит проявлять свои чувства. Но в то утро меня поразило, что он просто сиял от радости. Он широко улыбался, как человек, сбросивший с себя непосильное бремя. С тех пор отец больше не вел себя так странно вплоть до того самого дня, когда получил от мистера Уэбба глиняные черепки.

— Ваша мать как-нибудь объясняет странное поведение отца?

— Нет, мистер Холмс, она ничего не знает. Когда отец впервые повел себя странно и почти прекратил разговаривать с нами, я спросила у матери, не обиделся ли он на меня за какой-нибудь проступок, ведь тогда я была совсем еще ребенком. Матушка ответила мне, что отец, должно быть, переутомился. Но, как знаете, мистер Холмс, дети нередко постигают истину острее, чем взрослые. Я хорошо помню, что у меня тогда сложилось впечатление, будто отец не столько переутомился, сколько чего-то очень боится.

— Боится? Но чего, мисс Адльтон?

— И мне хотелось бы это знать, мистер Холмс! Сейчас, когда отец снова повел себя так странно, получив посылку от мистера Уэбба, моя мать разговаривала со мной гораздо откровеннее. Ведь я уже взрослая. Это она посоветовала обратиться к вам за консультацией, так как сама матушка не может сказать ничего определенного о причинах поведения отца и лишь предполагает, что это связано с каким-то происшествием в его прошлом. Говорить же с ней на эту тему отец отказывается. Как бы то ни было, моя мать убеждена, что его жизни что-то угрожает. Я слышала, как она несколько раз пыталась отговорить отца от поездки в Корнуолл. Но он желает непременно ехать. Мне кажется, отец знает, какая опасность ему угрожает, но по какой-то причине не может или не хочет избежать ее.

— Может быть, он получил предупреждение о грозящей ему опасности, когда осматривал глиняные черепки, которые прислал мистер Монтегю Уэбб? — поинтересовался Холмс.

— Признаться, и мне так показалось, — согласилась мисс Адльтон.

Раскрыв саквояж, она достала из него коробочку размером в шесть квадратных дюймов и протянула ее Холмсу.

— Вот эти черепки. Я воспользовалась случаем и взяла их из чемодана отца, чтобы показать вам, мистер Холмс.

— Превосходно! — воскликнул он.

Холмс резко встал с кресла и отнес коробочку на стол. Там он снял крышку, освободил черепки от оберточной бумаги, в которую они были аккуратно завернуты, и принялся тщательно рассматривать их в сильную лупу.

Пока Холмс разглядывал древности, мы с мисс Адльтон хранили молчание, мисс Адльтон — с некоторым трепетом, я же с любопытством ждал, что обнаружит мой друг, разумеется, если вообще что-нибудь обнаружит. Узнать что-нибудь по выражению лица Холмса было невозможно. Его четкий профиль словно окаменел, прямо как у краснокожего индейца. Наконец детектив отложил лупу и повернулся к нам.

— Любопытно, — скупо обронил он и добавил, обращаясь ко мне: — Не хотите ли взглянуть, Ватсон?

Я охотно воспользовался приглашением и, подойдя к столу, осмотрел все три черепка сначала невооруженным глазом, а затем в лупу, как Холмс.

— Что скажете, Ватсон? — спросил Холмс, когда я закончил осмотр.