Глава 28

Маркиз долго не мог отвести от нее угрюмых глаз. Потом вскочил и подошел к камину. Несколько минут он молча глядел на мерцавшие теплым светом угли. Когда он повернул обратно, она поняла, что он кипит от бешенства. Внутренним чутьем она улавливала этот глубоко запрятанный гнев. Но он умел скрывать свои чувства. Это она тоже знала.

— Какая бессмыслица, — сказал он ровном голосом. — У меня в голове не укладывается, как можно было сделать такие заключения. Вы решили, что я отправил вашего брата в ту чудовищную атаку, на основе письма Элизабет? И поэтому вы начали выслеживать и оскорблять меня? Добиваться дуэли и моей смерти из-за этого проклятого письма! Господи, это же просто безумие!

— Безумие? Письмо — это для вас ничто? Да? Но этого доказательства достаточно. Более чем.

— Боже мой, до чего же вы наивны! Вы отвечаете за свои слова? Нет, теперь я вижу, что вы беспомощнее слепого котенка. Чудовищное заблуждение! Не зря говорят, что худший вид глупости — это женская глупость. Впрочем, нет. Беру свои слова обратно. Нужно отдать пальму первенства мужчине, клюнувшему на женскую глупость. Теперь выслушайте меня. Когда вы поправитесь, вы покажете мне это бесчестное письмо. А до этого времени я попытаюсь развенчать ваши романтические представления об этой истории. Вы явно приукрашиваете ее. Несмотря на ваше недоверие ко мне, я постараюсь убедить вас. В вопросах чести я человек щепетильный и, кроме того, отличаюсь разборчивостью в выборе средств. Если бы я не был таковым, я бы не докапывался до истины и мы с вами не вели бы сейчас этих разговоров.

В одном вы совершенно правы… Все мы, Файли, ваш брат и я, добивались Элизабет Спрингвилл. Несомненно, вы слышали, что это была утонченная, изысканная девушка. У нее было много поклонников. Она пользовалась головокружительным успехом с первого дня ее появления в свете. Однажды я позволил себе непростительную глупость. Как-то раз, когда мы все трое были навеселе, меня угораздило попасться на удочку Файли. Он предложил заключить известное вам пари, чтобы придать пикантность ситуации, или, как он выразился, «распалить страсти».

Маркиз сделал паузу и принялся нервно расхаживать взад и вперед около кровати. На его лице отразилось мучительное сомнение.

— Я не уверен, нужны ли эти подробности, — сказал он скорее себе, нежели ей. — Ну да ладно. К черту недомолвки! Слушайте, Хэтти. Ну вот, на следующий день и я, и Дэмиан пожалели о том, что ввязались в это дело. Но… что сделано, то сделано. Элизабет в этой ситуации чувствовала себя принцессой. Как и всякая женщина, наделенная пороками Клеопатры, она обнадежила каждого из нас, хотя открыто никому не отдавала предпочтения. Вы можете верить или не верить мне, но после нескольких недель этого состязания мое увлечение, скорее воображаемое, нежели настоящее, начало угасать. Я все больше находил эту леди тщеславной, холодной и расчетливой.

Он снова замолчал, как будто преодолевая внутреннее сопротивление, потом пожал плечами и продолжил рассказ:

— Право, я должен быть откровенным до конца. Ни один из нас двоих не будет чувствовать себя свободно, если не выскажет всего. Слушайте дальше. Я никогда не забуду, как однажды, придя в «Уайтс», я услышал, что Дэмиан неожиданно отбыл на континент. Я подумал, что, вероятно, он устал от капризов Элизабет. Файли, казалось, был очень доволен таким результатом, или, как он выразился, поражением капитана Ролланда. Он стал вышучивать меня, объявляя себя победителем пари. Хотя, как я уже сказал вам, к этому времени я в значительной степени утратил интерес к леди, все же я не думал, что он может добиться успеха и снискать ее расположение.