– Страдаешь болезненным любопытством? Она не в моем вкусе, – вынужден был солгать Шустов. – Малость мужиковатая.

 – Я бы так не сказал. – Оганесян глянул на Ирину. Из кухни она виделась в профиль, сидит на прежнем месте, подобрав под себя одну ногу, молодежная «платформа» – на полу, в руках сигарета. – С кем она приехала?

 – Черт ее знает... Может быть, одна. У подъезда какая машина стоит? – спросил Шустов, предвидя ответ.

 – Никакой, только моя.

 Они вернулись в комнату. Архипова, не глядя на Олега, спросила:

 – Тебе нужны доказательства, что я не заодно с Рожновым?

 Шустов хмыкнул и перевел взгляд на Оганесяна:

 – Теперь нет. У меня есть неплохой план, сработает ли он, зависит от тебя.

 Ирина уселась поудобнее, приготовившись слушать.

 – Во-первых, – начал Олег, – нам необходима поддержка твоего начальства.

 – Большую помощь оказать не смогу, – покачала головой Архипова. – Пока в этом деле многое неясно. Скажи, что именно ты хочешь, и я отвечу.

 Через десять минут, выслушав Олега, Ирина сказала:

 – Думаю, с этим проблем не возникнет.

 76

 Громко лязгнул замок. Насколько позволял стопор, открылась дверь камеры.

 – Грачевский Владимир Иванович, – выкрикнул продольный, – на выход.

 Грач поднялся со шконки и вышел в тюремный коридор. Не дожидаясь приказа, встал лицом к стене, заложив руки за спину, и простоял так, пока контролер закрывал дверь и на скорую руку обыскивал.

 – Прямо, – поигрывая ключами, охранник с погонами старшего сержанта и в возрасте генерал-полковника шел в шаге от обвиняемого.

 В камере, где вторые сутки парился Грачевский, содержалось сорок подследственных – на тридцать коек это приемлемо. Дежурный помощник начальника следственного изолятора, проработавший в этом заведении около пятнадцати лет, два дня назад встретил Грачевского как родного.

 – Ба, Грачик собственной персоной! А я смотрю – ты или не ты. Надолго к нам?

 – Пока не надоем, – откликнулся Грач, пожимая руку дежурному.

 – Ну, значит, сидеть будешь вечно. – Тот проводил подопечного в привратку, а сам занял место за столом. Поглядывая на Грача, наклонившегося к зарешеченной амбразуре привратки, порылся в журнале. – Володь, люксовых номеров нет, устрою тебя в шестьдесят восьмую, там человек сорок, не больше.

 Ну, как там на воле? – тюремщик мастерски изобразил на лице тоску. Казалось, еще немного – и он натурально заплачет.

 Они проговорили минут десять, после чего Грача, на сей раз минуя отстойник, отконвоировали в «шесть-восемь».

 ...Владимир ожидал, что его поведут в одну из следственных камер для допросов, однако его привели в комнату для свиданий, в конец длинного стола, где в ряд стояли шесть телефонных аппаратов. Заключенных от посетителей отделяла стена из толстого плексигласа.

 Грачевский сел на стул, осматривая посетителей.

 Увидев его, напротив сел представительный мужчина лет сорока пяти и взял в руки трубку. Кивая, он поздоровался и обнадежил Грача:

 – Не бойся, я не кусаюсь.

 – Да и я не лаю, – отозвался Грачевский, зная уже, с кем разговаривает.

 – Это ты припечатал моего парня к гаражу?

 – Понравился отпечаток? – Грач с видимым превосходством и пренебрежением смотрел на человека, который считал себя вором в законе.