— Это, конечно, одна из тех двух запонок, которые мы подарили моему отцу в день его именин, — сказала она, осмотрев бриллиант, взятый ею из рук дочери, — впрочем, их легко сравнить, — прибавила она, протянув запонку старому советнику.

Последний без малейшего колебания взял вещь в руки и прикрепил запонку к своим манжетам, проговорив самым естественным тоном:

— Бесполезно, дорогое дитя, этот бриллиант, очевидно, тот самый, который я потерял здесь сегодня вечером. Очень хорошо, что мы его нашли, не будем заставлять терять время этих молодцов, которое так ценно при их розысках…

Потом, обращаясь к помощнику, он сказал:

— Вы нам сказали, что открыли важное указание, которое должно навести вас на следы преступника, если я только правильно понял вашу мысль?

Этот вопрос, заданный с полнейшим хладнокровием, вернул Люса к действительности, теперь у него было лишь одно желание: покинуть скорей префектуру, пойти домой и спокойно обдумать события этого вечера, со времени сцены с бриллиантом, пролившей вдруг такой странный свет на это ужасное преступление, жертвой которого стал Фроле, Люс ничего уже не видел из того, что происходило в гостиной де Вержена, и употреблял все свои силы на то только, чтобы скрыть свои чувства и привести в порядок свои мысли, несущиеся как сухие листья, гонимые бурей по пыльной дороге. Обрадованная находкой семья префекта не обращала никакого внимания на окружающих, и даже де Вержен, знавший цену запонки, потерянной в тот вечер его тестем, на минуту перестал казаться таким озабоченным, каким все время был после дерзкого преступления, виновник которого, казалось, окончательно ускользнул из префектуры.

Только один из присутствующих, старый бригадир по имени Гертлю, которого Люс сделал своим поверенным с тех пор, как стал помощником начальника полиции, заметил необыкновенное волнение, охватившее последнего, когда дочь префекта нашла бриллиант своего дедушки. Однако, связь между двумя этими фактами совершенно ускользнула от него. И только как старый сыщик, привыкший постепенно укладывать в своей памяти все события, даже самые маловажные, если он не знал их разгадки, Гертлю решил сохранить в своей памяти и эти два обстоятельства, группируя их вокруг факта, занимавшего в это время все умы — убийства Фроле, хотя, казалось, они не имели никакого отношения к этому преступлению.

За время его продолжительной службы так часто случалось распутывать и обнаруживать связи таких фактов, которые, казалось, не имели ничего общего между собой что он не отчаивался найти в один прекрасный день точку их соприкосновения.

Люс, понемногу пришедший в себя, понял, что он должен был без дальнейших окольностей ответить на вопрос старого судьи, так как он сам вызвал его, утверждая, что собрал важные показания, которые могли бы навести на след преступника… Но что сказать? Он не видел выхода из создавшегося положения! Говорить о бриллианте было невозможно, так как это значило бы явно обвинять тестя де Вержена в убийстве Фроле, не имея других доказательств. Бесполезно было бы утверждать, что запонка была им найдена около трупа начальника полиции безопасности и выскользнула из его бумажника в тот момент, когда он собирался ее передать префекту, так как все видели, что бриллиант, потерянный в гостиной, был найден на глазах у всех дочерью де Вержена, и показания Люса могли бы обратиться против него же. А затем, как заставить поверить, что советник Кассационного суда мог быть виновен в подобном преступлении? Допустить даже, что было бы доказано, что бриллиант был действительно найден в кабинете Фроле, можно ли было вывести из этого доказательство, особенно имея в виду общественное положение владельца этой находки? Тесть де Вержена теряет в здании префектуры запонку, весьма ценную, и ясно, что он не может указать точного места, где он ее потерял, заметил он это в гостиной, но самый факт потери мог произойти в коридорах, на лестнице, так же как и в частной квартире префекта.