– Ах, Перро! – воскликнул король. – Как мне его нехватает! Но он скоро будет с нами, Хью. Уверен в этом!

– Молюсь о том же денно и нощно, милорд.

– Знаю, вы истинный мой доброжелатель. Потому, надеюсь, поймете то, что я собираюсь сделать и уже сделал. Я отправил Рейнолдса во Францию, в Авиньон. Это понравилось нашим лордам. Они не ждали от меня такого. Но, повторяю, я готов на все, чтобы вернуть Перро. Уолтер меня понял и не обиделся.

– Он поступил как настоящий друг! – воскликнул Диспенсер.

– Да, и, надеюсь, вы тоже поймете меня, Хью. Я хочу удалить вас из королевского Совета.

– Меня?

Диспенсер оцепенел. Лицо его не смогло скрыть чувства досады.

– Вы, конечно, могли подумать, что это означает мое разочарование в вас как в друге, но все совсем наоборот. Я хочу быть с вами до конца откровенным. Я верю вам… Итак, необходимо бросить моим противникам кость. Несколько костей. Первой был милейший Уолтер. Второй надлежит быть вам, Хью. Я же тем временем буду чаще появляться с Изабеллой у них на глазах… Ну, и в таком роде… Понимаете меня? Мне нужен Перро! Нужен! Я не могу без него.

Такая откровенная страсть прозвучала в последних словах Эдуарда, что Диспенсер был огорошен и изумлен. Но на сей раз сумел не показать этого.

– Понимаю, милорд, – отвечал он негромко. – Вы прекрасно продумали и решили задачу, как нужно действовать. Усыпить бдительность противников, даже жертвуя на время своими друзьями, а потом, одержав победу, вернуть их и обласкать еще больше… Что может быть умнее и благороднее?

– Вы одобряете, дорогой Хью? Думаете, это получится?

Сейчас у него был тон, как у мальчишки, задумавшего обмануть взрослых и заранее радующегося успеху.

Немного подумав, Диспенсер ответил:

– Уверен, вы окажетесь в выигрыше. Что до меня, я готов пожертвовать всем ради вашего благополучия.

Король обнял его.

– Никогда не забуду вашей помощи, дорогой друг…

Баронам, как Эдуард и предполагал, пришлись по душе его действия, но окончательно они бдительность не утеряли, и многое в его поведении продолжало вызывать неодобрение.

В частности, то, что король был, по их разумению, чересчур расточителен. При дворе, считали они, находилось слишком много чиновников с чересчур большими правами. Судебные законы требовали серьезного пересмотра, и было необходимо принимать более суровые меры к тем, кто содействует обесцениванию денег. В общем, у баронов имелся достаточно длинный список необходимых изменений.

Когда перечень был представлен королю, тот, не глядя в него, сказал:

– Я соглашусь, милорды, со всем, что вы предлагаете, но при одном условии.

– При каком же? – спросил слегка огорошенный Уорвик.

– Что в страну вернется граф Корнуоллский и ему будут возвращены все его владения.

Лица сидевших за столом помрачнели, но Эдуард видел: на некоторых из них мелькнула тень колебания. Ему было сказано, что вопрос требует серьезного обсуждения, и они просят время, с чем король милостиво согласился.

Когда они снова явились к нему, Эдуард понял, что в их рядах уже не стало прежнего единства: Линкольн, к примеру, стал более покладист, хотя Уорвик по-прежнему не желал идти ни на какие уступки. Слишком сильно – так думал, и не без оснований, Эдуард, – был он оскорблен кличкой, которая приклеилась к нему с легкой руки Гавестона – Бешеный пес, а также поражением, каковое тот нанес ему в последнем турнире.

Эдуард готов был выть от ярости. Ему страстно хотелось немедленно засадить Уорвика в тюрьму, в Тауэр, но он понимал, что ради Гавестона, ради его возвращения нужно изворачиваться и хитрить.