Королева Изабелла, проводившая почти все последнее время в своих покоях с ребенком, за рукоделием или разговорами, не была в душе такой безмятежной, какой могла показаться внешнему взору.

Маленькому Эдуарду уже исполнилось четыре года. Крепкий и здоровый ребенок, он был очень привязан к матери, но все больше походил на отца: такой же длинноногий, с прямым носом и соломенного цвета волосами.

Изабелла намеренно проводила с сыном так много времени: все ее надежды были связаны только с ним. Она не оставляла мысли, что придет час, когда им вдвоем придется бороться за трон – возможно, с отцом, а быть может, с Ланкастером. Этот человек, по существу, отнял власть у Эдуарда, и она в душе аплодировала ему. Но с течением времени ее постигло разочарование: Ланкастер оказался тоже недостаточно энергичным. Попросту ленивым. Взять хотя бы его действия, когда все несчастья подряд обрушились на страну. Можно подумать: главное для него – ощущение своей власти, а сделать что-то для ее утверждения и тем более для блага и спокойствия страны, а значит, своего собственного, он не может. Или не хочет. Что в данном случае одно и то же.

Нет, он не тот человек, который ей нужен, и выходит, ее час еще не наступил. Что ж, она подождет, но будет настороже…

В то время, как она сидела за вышиванием, одна из присутствующих тут же придворных дам сказала другой:

– Ох, это такая глупая история. Не думаю, что кто-то поверит.

– Во что поверит? – спросила, не поднимая головы, Изабелла. – Вернее, во что не поверит?

Женщина смутилась.

– Миледи, я, право, не хочу говорить. Такая, право, глупость. Даже пересказывать стыдно.

– Но я хочу услышать.

– Миледи, это истинная чушь.

Изабелла подняла голову, смерила ее холодным взглядом.

– Я хочу услышать любую чушь.

Ее придворные дамы, не говоря уже о служанках, боялись Изабеллу. Не то чтобы она была с ними особенно груба или свирепа, но за ее сухостью и холодностью они чуяли жестокость и безжалостность.

Женщина, упомянувшая о какой-то глупой истории, поспешно ответила:

– Это просто слухи, миледи, сплетни. Они говорили о короле. Ничего особенного.

Лицо Изабеллы порозовело, в глазах появился блеск, и говорившая еще поспешней добавила:

– Они говорили… эти люди… О, простите, миледи, они были, наверное, не в своем уме… Говорили, что король… что он еще ребенком был подменен нянькой. А настоящего сына великого Эдуарда нянька уронила, когда тот был еще младенцем, и он, бедняжка, умер. И потому, говорят они, потому…

– Ну, ну! – Изабелла сдвинула брови.

– Потому, они говорят… такой сын у такого короля…

– Какой сын?

– Я не знаю, миледи, я ничего не знаю. Это они…

Изабелла рассмеялась.

– В самом деле, глупая история. Ведь стоит только посмотреть на короля… Вы смотрели на него когда-нибудь?

– Да, миледи.

– Разве он не вылитый отец, каким тот был в его возрасте?

– Вы… вылитый, миледи.

– Если только нянька не нашла еще одного точно такого ребенка, – с улыбкой добавила Изабелла.

И все с облегчением рассмеялись и начали оживленно болтать о всяких пустяках.

Но для Изабеллы история прозвучала достаточно серьезно – как еще одно подтверждение того, в какую сторону направлены умы людей, как разочарован народ в преемнике старого короля. И ничего удивительного, что в этом народе созрела и дала ростки мысль о том, что король не настоящий и что такого короля, как нынешний, не мешало бы заменить на более достойного.