— Вполне. Но что должно произойти?

— Этого я не знаю, — ответил сэр Джордж.

Это были последние слова, которые Терлену удалось вытянуть из своего приятеля.

Влезая в автобус, Терлен бросил взгляд на свои часы: было без двадцати минут восемь.

Лондон, казалось, уснул. Туман в этот вечер не был таким густым, как обычно, он был светлым, каким-то прозрачным, менявшим окраску и облик предметов. Хорошо, что он отправился раньше. Автобус двигался медленно. Выйдя на Кларедж-стрит, Терлен пришел в назначенное место в весьма возбужденном состоянии. Было без трех минут восемь.

После оглушительного шума на него приятно подействовала тишина маленькой, темной улицы, выходящей на Мэйфер. Вступая на Керзон-стрит, Терлен поправил полуцилиндр, снял пальто и расправил одежду, оглядываясь по сторонам. Он не должен походить на человека, ожидающего чего-то, надо казаться беззаботно гуляющим. Черт бы побрал Джорджа Аксрутера!

Не спеша он приблизился к указанному блоку домов, внимательно разглядывая здания. Все они были одной высоты, с фундаментальными стенами, большими подъездами, с высокими ступенями, массивными воротами. Почти во всех домах было темно, только из помещений, занимаемых сторожами, пробивался слабый свет. И лишь один дом, самый большой из всех, составлял исключение и был ярко освещен. Терлен видел яркие железные фонари у подъезда. Он видел также, что кто-то неподвижно стоял в подъезде и смотрел на него.

Терлен медленно двигался вперед, принимая безразличный вид, но сердце у него учащенно билось. Когда он подошел к освещенной части улицы, неизвестный выступил вперед и спустился по ступенькам. Хотя Терлен весь вечер готовился к чему-то необычайному, он ощутил подлинный страх, когда услышал тихий голос, который шепнул:

— Извините, сэр…

Терлен сразу остановился и медленно оглянулся. Он увидел лакея в ливрее, лицо которого не было ему знакомо. Тот поклонился.

— Его сиятельство просит прощения, что беспокоит вас, сэр. Не будете ли вы любезны зайти на минуту в этот дом? Его сиятельство желал бы поговорить с вами.

Терлен сделал вид, что удивлен.

— Несомненно, за столом оказалось тринадцать человек, — сказал Терлен, начиная чувствовать разочарование, — поэтому вас послали пригласить первого попавшегося прохожего. Это совсем не оригинально! Очень признателен Гарун аль-Рашиду, но…

— Нет, сэр, — продолжал лакей шепотом. Ночь была холодной, и голос его дрожал. — Его сиятельство будет, конечно, очень рад видеть вас за своим столом, но, по-моему, он хочет, чтобы вы присутствовали… при одном… опыте… — Он начал было колебаться, затем прибавил серьезным тоном: — Не пугайтесь ничего, сэр, вы будете в доме лорда Ментлинга…

— Я ничего не боюсь, — решительно произнес Терлен. — Ладно, иду с вами!

Он вошел в просторный холл, уставленный массивной мебелью. Там царила глубокая тишина. Слишком богатые позолоченные украшения, хрусталь и большое количество зеркал произвели на Терлена неприятное впечатление. Глядя на люстры, он вспомнил изречение лорда Ментлинга: «Покупайте товары моего производства — они самые лучшие». Половина шерстяных мануфактур Манчестера принадлежала Ментлингу. Газеты посвящали целые страницы старому лорду, который умер три или четыре месяца назад.