— А-а! — Турецкий щелкнул пальцами. — Ну конечно, помню. Это было примерно… лет десять назад, да?

— Там была целая серия таких взрывов, — внес свою лепту в разговор Вячеслав Иванович. — Нагнали страху на всю Европу, просто паника какая-то началась. Государственные чиновники даже письма от любовниц боялись вскрывать.

— А потом нашли какого-то фанатика, — подхватил Турецкий, — и судили.

— Франц Фукс, — уточнил Костя. — А еще подобные случаи были в Германии, Америке…

— Не хочешь ли ты сказать… — приоткрыл глаза Александр Борисович, давно догадавшийся, что старинный друг Костя Меркулов затеял данный историко-образовательный экскурс не ради того, чтоб просветить лично его, Турецкого…

— Именно! — рявкнул старинный друг. — Теперь — у нас.

— Поздравляю, — лаконично реагировал Турецкий, вновь закрывая глаза. — И кто же мишень?

— ФСБ, — так же лаконично ответствовал Меркулов.

Турецкий открыл глаза очень широко и больше их уже не закрывал.

— Всего известно на сегодняшний день о трех конвертах. Два из них пришли непосредственно на Лубянку; один задержали в приемной генерала Пантелеева как подозрительный, позже его обезвредили саперы. Второй по ошибке вскрыла сотрудница секретариата…

— Изольда Романовна Богатырева, — вставил Слава Грязнов, заглянув в блокнот, а Костя продолжал:

— Получила серьезные ранения, и, в частности, сейчас врачи пытаются сохранить ей зрение. И наконец…

— Я так и чувствовал, что главное ты приберег на финал!

— Да. Убит генерал-лейтенант ФСБ Смирнов. Супруга, Елена Станиславовна, получила легкие травмы. Тяжело ранен охранник их дома на Фрунзенской набережной.

Турецкий присвистнул.

— Недурно. Минуточку, так, значит, письмо пришло на домашний адрес? Генерала ФСБ? Это интересно…

— Если точнее, это был пакет. Кто-то оставил его внизу у охранника, попросив передать генералу. Видимо, курьер не вызвал подозрений. Смирнов с женой спустились буквально через несколько минут, потому пакет он вскрыл за стойкой портье.

— Охранник, — Грязнов снова заглянул в блокнот, — Плоткин Иван Ильич, восемьдесят первого года рождения. В настоящее время находится в реанимации, без сознания. Для допроса непригоден.

— Хорошенькое дело, — вымолвил Турецкий. — А что в связи со всем этим думают господа федералы? Они что, не проводят собственное расследование?

— Проводят, конечно, будь спокоен, Саша. Но втихушку. Официально этим занимаемся мы.

— Как они вообще допустили к этому делу прокуратуру?

— Если бы не взрыв в жилом доме да если бы не пострадавший гражданский, то есть охранник, не допустили бы ни за что, трупами бы легли, можешь быть уверен. Так бы и осталось это в их лубянских стенах. А теперь…

— Представляю, как они недовольны!

— Просто в бешенстве. Так что помощи от них ждать не приходится, скорее наоборот.

— Так, может, пусть сами и разбираются со своими партизанами-бомбометателями?

— Ничего подобного! Там, — Меркулов поднял глаза и для убедительности показал пальцем на идеально белый потолок своего кабинета, — решили задействовать прокуратуру и МВД, то есть нас с вами. Так что придется тебе, Саша, пообщаться с товарищами с Лубянки. Кто знает, может быть, объединим дела о взрывах в одно производство… Но конкретное дело на контроле лично у генерального.