Юлия Андреева. Метресса фаворита
Глава 1. Принимая дела
Кто не был в Грузине, на Волховских брегах, Едва ли тот видал хозяйство в совершенстве, Хозяйство русское, на деле, не в словах. Крестьянам нужды нет мечтать там о равенстве; Имев добро в руках, не ищут уж добра. В поместье Грузинском приволье – дар природы, Искусством обновясь, оно во всем щедро; Обильны пажити, поля, обширны воды. Воздвигнув на холме великолепный храм Во славу Божию, в свидетельства векам, Как благодарным быть – и к тени, нам любезной, Как подвиг в гробе чтить, отечеству полезный[1]. В приютах садовых зрят памятники в честь Надежну дружеству, любви сыновней нежной, Для любомудрия там пищи много есть И все приятности для жизни безмятежной. Устройство Грузина поместьям образец. Должно б то ж всюду быть, помещик где отец. А. Ф. Малиновский[2]. Стихи, при удалении от Грузина. 17 сентября 1818 г.
В том, что лучший в Новгородской губернии следователь Александр Иванович Псковитинов[3] не удовлетворится обычной в таких делах отповедью дворецкого де «дома нет», «болен», «не приказано принимать-с», было понятно с самого начала. Тем не менее хозяин дома буквально до последнего не мог решиться выйти к незваному гостю. Впрочем, с каких это пор следует звать человека, принимающего дела? Это он, Корытников Петр Петрович, был обязан передать заступившему на его место другу детства и крестному отцу своей дочери все текущие дела, снабдив его при этом ценными наставлениями и полезными советами. То, что Александр Иванович, не застав его на службе, был вынужден ехать в имение, дабы потолковать по срочной служебной надобности, было исключительно доброй волей самого Псковитинова. А такими вещами не принято пренебрегать. Тем не менее Петр Петрович никак не мог заставить себя на что-нибудь решиться. Наконец, когда дверной колокольчик «задохнулся собственным криком», и двери отворил старый дворецкий Гаврила, навстречу гостю легкой птичкой выпорхнула дочь Корытникова, Машенька, оттолкнув пытавшегося не пустить Александра Ивановича дворецкого, она весело приветствовала крестного, звонко чмокнув его в щеку.
– Проходите, отец в кабинете. — Но Гаврила сказал, будто бы нет дома? — снимая картуз и передавая его дворецкому, обидчиво заметил Псковитинов. — Гаврила что-то напутал, правда, папенька? На лестнице появился сам глава семьи — Пётр Петрович Корытников, невысокий, худощавый господин с тёмными, коротко подстриженными волосами. Несмотря на летнее время, на Петре Петровиче была дорогая байковая куртка и шёлковый галстук. На носу посверкивали аккуратные кругленькие очки. — Ну вот, жив-здоров. А мне бог весть что наплели. Я уже, право, не знал, то ли доктора к тебе везти, то ли батюшку. Корытников многозначительно приложил палец к губам, приглашая гостя пройти за ним в кабинет. Остановленный на полуслове, заинтригованный Александр Иванович проследовал за приятелем, успев, однако, приметить, с каким немым укором провожает барина его верный Гаврила. Забавно, выходило, что Корытников действительно приказал не принимать старого друга? За что такая немилость? — Я две недели отсутствовал по делу беглых помещика Владимирова, воротился, а тебя как ветром сдуло, — устраиваясь в любимом кресле, продолжил Псковитинов, когда Пётр Петрович затворил дверь и можно было продолжать без страха быть подслушанными. — Что, скажи на милость, приключилось? Тебя, прости за фамильярность, погнали, или действительно по состоянию здоровья? Впрочем, вид у тебя цветущий. Рассказывай, поссорился с кем-то? — Ушёл сам и обратно пока не собираюсь. |
