– В караван? Сидел бы ты, Артем, дома, а не шлялся бы со всякими караванами… Да разве тебя убедишь? Пошел бы с вами, у меня как раз по этому поводу на Рижской дела, да что‑то я себя сегодня неважно чувствую… В другой раз уже, наверное… Ты ведь не сейчас еще уходишь? В девять? Ну, мы с тобой успеем еще попрощаться. Собирайся пока! – и Сухой опять вышел.

Артем принялся судорожно кидать в свой рюкзак все те вещи, которые могли ему хоть как‑то пригодиться в дороге – фонарик, батарейки, еще батарейки, грибы, пакет чая, колбасы, полный рожок от автомата, который он когда‑то стащил, карту метро, еще батарейки… Не забыть паспорт – на Рижской он, конечно, ни к чему, но вот за ее пределами без паспорта первый же патруль независимой станции может завернуть, а то и к стенке поставить – в зависимости от положения на этой станции… И капсула, врученная ему Хантером… Все.

Закинув рюкзак за плечи, Артем посмотрел в последний раз на свою палатку и решительно вышел из нее.

Группа, уходившая в караване, собиралась на платформе, у входа в южный туннель. На путях уже стояла ручная дрезина с погруженными на нее ящиками с мясом, грибами и пакетами чая, а на них – какой‑то мудреный прибор, собранный местными умельцами, наверное, телеграфный аппарат.

В караван, кроме Женьки и Кирилла, шли еще два человека – один доброволец и командир – от администрации – налаживать отношения и договариваться. Все они уже, кроме Женьки, собрались на месте и теперь резались в домино в ожидании отправления. Рядом стояли составленные в пирамиду стволами вверх выданные им на время похода автоматы с запасными рожками, примотанными к основным синей изолентой.

Наконец показался и Женька, который должен был перед уходом покормить сестру и сослать ее к соседям до возвращения родителей с работы.

И тут, когда собирались уже отправляться, Артем вдруг вспомнил, что так и не попрощался с отчимом. Извинившись и обещав, что тут же вернется, он скинул рюкзак и заспешил обратно. В палатке никого не было, и Артем направился к помещениям, в которых когда‑то размещался обслуживающий персонал, а сейчас находилось начальство. Сухой был там, он сидел напротив Дежурного По Станции (выборного главы ВДНХ) и о чем‑то оживленно беседовал с ним. Артем постучал в косяк двери и тихонько кашлянул.

– Здравствуйте, Александр Николаевич. Можно мне с дядей Сашей поговорить секундочку? – Конечно, Артем, заходи… Пить хочешь? – радушно отозвался Дежурный.

– А, Артем! Ну что, выходите уже? Когда назад‑то будете? – отодвинувшись вместе со стулом от стола и встав, спросил Сухой. – Не знаю точно… Как получится… – пробормотал Артем.

Он‑то понимал, что, может, больше никогда не увидит отчима, и ему так не хотелось врать ему, вероятно, единственному человеку, который по‑настоящему любил Артема, что он вернется не завтра‑послезавтра и все снова будет по‑прежнему. Артем почувствовал вдруг резь в глазах и к своему стыду обнаружил, что они увлажнились. Он сделал большой шаг вперед и крепко обнял отчима. Тот был явно немного удивлен этим поступком и проговорил успокаивающе: – Ну что ты, Артемка, что ты… Вы же уже, наверное, завтра вернетесь… Ну?

– Завтра вечером, если все по плану пойдет, – подтвердил Александр Николаевич.

– Будь здоров, дядь Саш! Удачи тебе! – хрипло выговорил Артем, сжал отчиму руку и быстро вышел, стесняясь своей слабости.

Сухой удивленно смотрел ему вслед.

– Чего это парень так расклеился? Вроде, не в первый раз до Рижской идет…

– Ничего, Саша, ничего, придет время – возмужает твой пацан. Будешь еще тосковать по тому времени, когда он с тобой со слезами на глазах прощался, собираясь в поход через две станции! Так что ты говорил, какое на Алексеевской мнение о патрулировании туннелей? Нам бы это очень сподручно было…

И они вернулись к обсуждению своих проблем.