Гомер беспомощно тыкался в Артема своими прозрачными честными глазами. Но тот не хотел ему отвечать, поворачивался к нему все время бельмами, соскальзывал.

Кто она, интересно? Что с ней стало?

– И то, что вы молчите, означает, что возразить вам нечего. То есть, я все верно угадал, а?

Другого выхода из кабинета не было. Одна дверь – стеганая, удушающая всякий звук. Стол. Часы. Телефон. Икона. Кровать зашторенная в углу. Кровать. Застеленная синтетическим пледом. А что, если на ней… Шторка плотная, непроглядная, а за ней… На кровати…

– Ну?

Артем открыл рот, собираясь сделать признание. Свинолуп подобрался, затаился, прекратил гудеть. Чекистские часы потянули еще время. Ц-к. Ц-к. Ц-к. Гомер набрал воздуху, не смел дышать. И никто не дышал больше.

Она потому старалась из последних сил ослепить майора, что тот ее убивал. Навалился, может быть, на нее сверху… И душил.

Шторка эта. За ней. Застеленная кровать. И прямо на кровати. Где он спит.

Мертвая. А вдруг все же живая?

Вскочить? Отдернуть шторку? Закричать? Броситься драться?

Никто не дышит. А если там пусто?

– Кому сигналы подавать собрались? О чем? Откуда? – майор потерял терпение.

Артем остолбенело уставился на него. Голова налилась грязными грунтовыми водами, не вмещала их, грозила лопнуть; болела.

Кто она? Кто та женщина? За что ее?

Надо делать что-то. Нельзя тут оставаться. А шторка – разве его это, разве Артемово это дело?

– Ты правда меня в шпионаже обвиняешь, майор? На красных? – Артем привстал.

Свинолуп из воздуха достал маленький тусклый «макаров», пристроил его рядом с собой на столе, черным широким зрачком – Артему в зрачки. Но поздно было уже отступать. Надо было открыть стеганую дверь, надо было обязательно выйти из этой уютной квартирки наружу. Выйти самому и вывести старика.

– Мозоли у меня нашел, да? Порох? Хорошо. Ну давай, я скажу тебе, откуда мозоли. В прошлом году помнишь историю с бункером? Должен помнить! Корбута с Красной Линии помнишь? Должен был знать! Коллега же твой! Когда Орден половину бойцов потерял, помнишь?! От красных держали оборону! От ваших, ваших врагов! Потому что если бы они взяли этот бункер себе… А от вас, от Ганзы вашей, мы подмоги просили, помнишь?! Когда уже думали, что все! Но у вас, сук, все силы на невидимом фронте видно были заняты! Вот откуда у меня мозоли! Оттуда же, откуда у Мельника коляска инвалидная!

– Закатайте рукав, – изменившимся голосом приказал майор.

Артем, кривясь, закатал. «Если не мы, то кто?». Татуировка уже посерела.

– Ну, по крайней мере, теперь с паспортом ясность появилась, – кашлянул Борис Иванович.

– Еще вопросы есть к нам?

– Вы вот напрасно так нервно со мной. У меня, между прочим, имелись все основания придержать вас тут до выяснения. Вы, может быть, не знаете, но мы сейчас на грани введения чрезвычайного положения находимся. У нас только на прошлой неделе выявлено и обезврежено пятнадцать агентов Красной Линии. Шпионы, диверсанты и террористы. Орден, конечно, другим занят. Я понимаю. Но ваш Орден, при всем моем почтении, в контрразведке не смыслит. Вам, может быть, кажется, что только в ваших руках судьба всей планеты.