— Все, хватит бурчать. Давай провожу тебя в каюту, приведи себя в порядок, и пойдем поедим. А то так ты у меня сама за борт вывалишься.

Я хихикнула и игриво потянула за простыню, прикрывавшую чресла Джонни.

— Как же ты меня проводишь, ты же ГОЛЫЙ!

— Уймись, Джесс.

— Не уймусь. А вот что ты будешь делать, если я ее сдерну…

Джонни неожиданно вскочил, отшвырнул простыню и в одно мгновение прижал меня к себе так крепко, что у меня дыхание перехватило. Я болтала ногами в воздухе, таращила глаза и беззвучно открывала рот, а Джонни свирепо заглядывал мне в глаза и шипел, как сварливая гремучая змея:

— Я тебя сейчас отпущу только потому, что ты пьяная и голодная. Но если еще раз вздумаешь заигрывать со мной… тогда потом не жалуйся!

— Ой…

— Вот именно. Хотела посмотреть на голого мужика — на, смотри. Налюбовалась?

— Ик!..

— Руками не трогать! Марш в душ, потом одеться, парик поправить и ждать меня на палубе. Все ясно?

— Ик!..

— Вперед!

Абсолютно голый красавец развернул меня, несчастную, лицом к двери, наподдал мне по попе, и я покорно помчалась к себе в каюту, сшибая все углы по дороге. Впрочем, я этого не замечала. Перед моим мысленным взором стояло слишком незабываемое зрелище, чтобы я могла отвлекаться на какие-то дурацкие перегородки и лесенки…

Душ немного помог, по крайней мере, я пришла в себя. На палубу я поднялась без посторонней помощи, всего-то два раза и споткнувшись на лестнице. Для похода на обед я выбрала бирюзовую шелковую тунику и белые брючки-капри, а на нос на всякий случай нацепила громадные темные очки — глаза пока еще не желали слушаться и все норовили съехаться к носу.

Вокруг была такая красота, что я немедленно позабыла обо всем на свете, припала к перилам и стала издавать мелодичные, но бессвязные вопли восторга. Рядом со мной притормозила моложавая и бодрая старушенция в спортивном костюме и соломенной шляпе. Немного послушав мои радостные причитания, она кивнула и сообщила:

— Всегда ценила в молодых девицах естественность. Вы так радовались пейзажу, что мне захотелось к вам присоединиться. Будем знакомы — леди Глория Треверс.

— Дж-ж-ж… Элисон Руис, можно просто Элис. Очень приятно.

— Вы американка?

А черт его знает, в панике подумала я. В отличие от Джонни я своих документов толком не видела. Ну и ладно!

— Да. А как вы догадались?

— У вас типичный акцент. Кентукки? Огайо? Индиана?

— Ух… Здорово! Огайо.

— И ирландские родственники, верно?

— Мама…

— Ха! Так я и знала. Дитя мое, не смущайтесь. Леди я по долгу супружества, а вообще-то — лингвист. Преподавала в Кембридже, потом вышла за лорда Треверса и оставила университет. Вы здесь одна?

— Нет. Я с… — Дьявол, кто он мне? И кто он здесь в принципе, Хуан или Джонни? — Я с другом. Он сейчас… а вот и он. Дорогой, это леди Глория Треверс, я только что с ней познакомилась.

Джонни Огилви — безукоризненно отглаженные черные брюки, белоснежная рубашка с открытым воротом, темные волосы стянуты в хвост, смуглое лицо корсара — склонился над сухой ручкой леди Треверс.

— Рад познакомиться. Хуан Карлос Баррахильо. Для друзей — Джонни.

— О, как мило! Обычно ваши соотечественники ревностно относятся к своим именам.

— Я прожил в Штатах больше половины жизни. Честно говоря, ощущаю себя в большей степени Джоном, чем Хуаном.

Леди Треверс подхватила моего ирландца Хуана Карлоса под руку и поплыла с ним по палубе, а я поплелась сзади, слегка пошатываясь на ходу.