Алли ухмыльнулась:

— А что, Майки МакГилл способен на добрые дела?

Майки хмуро покосился на неё:

— Ладно. Тогда шестьдесят лет полу-добрых дел. Так сойдёт?

— Сойдёт, — согласилась Алли.

Монета у неё на ладони слегка нагрелась. Девочка заподозрила, что если подержит её достаточно долго, то, чего доброго, уйдёт, как говорил Любисток, «куда надо». Но даже если она и готова уйти, это ведь ещё не значит, что она обязана уйти. Дело выбора.

Что там говорилось в её пророчестве? «Ожидание или свет — выбор за тобой».

Алли выбрала — она положила монетку в карман. Юная скупердяйка всегда отличалась бережливостью.

Майки протянул руку — помочь ей вскочить на лошадь.

— Ну что — домой? — спросил он.

Но Алли внезапно показалось, что не такое уж это срочное дело. Ведь здесь, в Междумире, ещё столько неисследованного, непознанного. Между нынешним моментом и возвращением домой можно впихнуть столько всего интересного!

— А знаешь, торопиться, собственно, ни к чему, — сказала она.

Но Майки огорчился.

— Доставить тебя домой — это как раз стало бы моим первым полу-добрым делом!

— Я почему-то уверена — найдётся какое-нибудь другое.

Майки досадливо вздохнул:

— Вот морока. У меня очень хорошо получается быть плохим, но очень плохо — хорошим. Я вообще не знаю, как делать добрые дела.

— О-кей, — с лукавой улыбкой ответила Алли. — У меня имеется программа в двенадцать ступеней…

Затем она уцепилась за руку Майки, взобралась на лошадь, и они вместе унеслись в неизвестность.

Несмотря на то, что шансы были не в его пользу, Нику необходимо было выиграть в этих гонках, так что когда поезд-призрак доставил его на старую Пенн-Стейшн, он не стал зря терять время. Сейчас были сумерки. Поезд летел на всех парах, но ведь дирижаблю не надо выбирать мёртвые колеи.

Его единственной надеждой было то, что Мэри не умела пилотировать. Когда она подняла цеппелин в воздух, тот пошёл плясать — выделывать круги и зигзаги, никак не желая ложиться на курс. Если всё сложилось удачно (для Ника, конечно), Мэри, возможно, всё ещё болтается где-то в небе над Нью-Джерси, пытаясь освоиться с управлением.

От станции и до башен-близнецов Ник нёсся сломя голову. Всё те же ребята играли в мяч, прыгали через скакалку и бегали взапуски.

— Мэри здесь? — выкрикнул он. Нику заранее представлялось, что вот сейчас они набросятся на него, схватят, поволокут…

МакГилл подвешивал. А что делает Мэри, когда кого-либо наказывает? У Ника было стойкое подозрение, что скоро он это узнает.

Но никто к нему не бросился. Один из играющих в мяч пацанов обернулся и сообщил:

— Мидоу сказала, что Мэри ненадолго уехала, скоро вернётся.

«Отлично», — подумал Ник. Он опередил её. Но глянув на запад, обнаружил, что опередил ненадолго: в просвет между зданиями он увидел дирижабль — тот пересекал Гудзон, и хотя был всё ещё высоко, но уже начал снижаться. До него было не больше пяти миль. Ник понял, что времени терять нельзя.

— Сходи за Мидоу, — сказал он пацану, игравшему в мяч. — Скажи, чтобы она собрала всех у фонтана.

Пацан убежал, тем самым нарушив свой Ритуал.

Ник направился к фонтану и влез на ограждавший его бордюр. Он громко обратился к детишкам, игравшим на площади:

— Слушайте все! У меня к вам сообщение от Мэри!

Это привлекло их внимание. Скакалки остановили своё вращение, мячи прекратили прыгать.

Детвора начала стягиваться к фонтану.