Их голоса оказались прекрасны. Это была неслыханная доселе мелодия, прекрасная, густая и насыщенная. Горбатые динозавры подсаживались на задних лапах, чуть растопыривая куцые передние лапки, словно крылья, и выли. Этой был именно вой. Кирилл не мог подобрать слова, лучше описывающего, что выделывали эти чудовища.

Вой одновременно и страшный, отпугивающий, и очаровательно красивый. Не тоскливый, как у волков, а, скорее, воинственный. Конкавенатор как бы говорил — вот он я, сильный, злой, огромный, не стой на моем пути!

Стычка продлилась недолго, обе стороны вернулись к пожиранию отчаянно разбегающихся лусотитанов. Большинство детенышей стремилось в большой лес, где стоял почти невидимый для людей торвозавр. Он делал подшаг в сторону и перекусывал шею жертве, после чего поджидал очередную и повторял действие. С леденящим душу ужасом Кирилл только за какую-то минуту насчитал десяток резких движений хищника, обрывающих жизни травоядных.

Это немыслимо, но все же лусотитаны прорывались в лес. Их хвостики то и дело мелькали на прощание, прежде чем исчезнуть в темной чаще, и от сердца немного отлегло. Безумно жаль было еще и тех зауроподов, кто добежал до деревьев с другой стороны — обманчиво густой лес был всего лишь частоколом шириной в пять десятков метров, после чего начиналась полоса пляжа. Там малышей достанут сципиониксы и аристозухи, да и более крупные плотоядные вполне могут туда ворваться. Юные зауроподы сами себя загнали в смертельную ловушку. Сменить место на более привлекательное пока не представлялось возможным, везде поджидали плотоядные. Малышам оставалось только хорониться в подлеске и надеяться на чудо.

Пиршество длилось примерно четверть часа. Лусотитаны, умирая, не издавали не звука, только жадно хватали воздух и пытались вырваться из несущих погибель объятий кинжальных клыков. Многие раненые убегали, но кровавый след — все равно, что приговор. И неизвестно, что лучше, умереть от кровопотери в лесу или же дать хищнику одним движением оборвать страдания.

Плотоядные, впрочем, не спешили никого преследовать — даже тех малышей, кто укрылся в прибрежных зарослях. Динозавры сходы начали пировать, с хрустом пожирать тушки, которые на вид были не тяжелее пятнадцати килограммов.

Торвозавр, закончив со своим обедом, решил полакомиться еще и чужим уловом. Для такой махины требовалась целая прорва еды, и Кирилл с трудом представлял себе, сколько же торвозавру приходится каждый божий день убивать, просто чтобы твердо стоять на ногах.

Наконец-то гроза Лорданы явил себя взорам людей во всей красе. В жизни короткий перьевой покров оказался еще темнее и тусклее, ближе к темно-зеленому, а по спине и хвосту у этой особи пробегали широкие аспидные полосы. Как это ни странно, крупнейшему хищнику Лорданы прекрасно подходил столь строгий, неяркий «костюм».

Торвозавр был огромен, но не лишен своеобразной красоты. Как и у другого гиганта, барионикса, морда этого зверя была вытянута вперед, однако голова, украшенная причудливым красноватым костяным узором над самыми глазами, при этом не была такой плоской, будто сплющенной — наоборот, череп отличался массивностью, таким, наверное, удобно бить убегающую жертву в бок.

Голова торвозавра сидела на толстой S-образной шее, которая переходила в мускулистый, но не слишком громоздкий торс. И опять в глаза бросились короткие передние лапки, кажущиеся просто неуместными для такого колосса, особенно в сравнении с задней парой конечностей, состоящей из сплошных бугрящихся мышц. И зачем им эти культяпки?

Уверенным быстрым шагом торвозавр направился к конкавенаторам. Горбатые хищники вмиг оторвали окровавленные морды от туш и дружно заголосили, надеясь, видимо, остановить торвозавра своим жалким клекотом. Точнее, жалкими их крики стали, когда торвозавр подал голос. В относительной близости его рык оказался еще более ужасающим, перекрывающим все звуки в окрестностях.