Странно, он никогда не думал о своей жене как о “девчонке”. А о Таньке с Клавой только так и думал, хотя им обеим уже… сколько? По триддатнику, наверное.

– Андрюха, ты такой потрясающий слон, – сказала она и засмеялась. – Неужели на твоей работе можно быть таким слоном?

– Каким слоном? – спросил он, подозревая, что речь идет о пресловутом “социуме”, но в других выражениях.

– Таким, – сказала Клавдия, заливаясь идиотским смехом. – Я же была в вашем управлении, когда тебя орденом награждали, и там все в один голос говорили, какой ты необыкновенный сыщик. Шерлок Холмс по сравнению с тобой просто маленький неопытный мальчик.

– Так не говорили, – сказал он, польщенный. Ему было приятно, что она об этом помнит. Никому не было никакого дела до его работы и до того, плох он или хорош в деле, которым занимался уже много лет. А она… помнила, что его хвалили. – И все-таки почему я слон?

– Не скажу, – ответила она, – не проси. Расскажи мне лучше, как ты живешь?

– Нормально, – ответил он, все еще раздумывая над слоном. – Работа, дом. Работа, дом. Вот в гараж сегодня съездил, с бывшей пообщался. Напился вчера…

– Зачем? – спросила она.

– Затем, что хреново было, – ответил он честно. – Иногда мне бывает хреново.

– Ну что ж, – сказала она рассудительно, – пожалеть себя и напиться по поводу собственной загубленной жизни время от времени очень полезно. Ты из-за этого напился?

Ее неожиданная проницательность удивила его. Она не могла знать его так хорошо, чтобы с одного раза угадать причину. И все-таки угадала.

– Да, – буркнул он. Она его смутила. – Все-то ты знаешь. В следующий раз, когда мне захочется оплакать свою загубленную жизнь, я тебе позвоню.

– Давай! – разрешила она с непонятным ему энтузиазмом. – Я вполне могу напиться вместе с тобой.

– Ты-ы? – протянул он. – Кишка тонка!

Это был очень странный разговор, – каких они никогда не вели раньше. Это был очень легкий разговор, болтовня и треп, и непонятно было, почему им обоим показалось странным, что никогда раньше они не разговаривали так легко.

Андрей высадил Клавдию у подъезда, помахал на прощание, развернулся на крошечном пятачке между домом и детской площадкой и уехал.

Клавдия долго смотрела вслед его красным “Жигулям”. Потом вздохнула и повернулась, чтобы идти в подъезд.

Внезапно сильно стукнуло сердце, и полиэтилен пакета противно пополз из ставшей влажной ладони.

Она еще раз глянула, проверяя.

На лавочке у беспорядочно торчащих “ракушек” сидел тот тип в полосатой рубашке. Он смотрел в сторону, на площадку, где под одиноким фонарем прогуливались несколько собак с хозяевами. Это был именно он, и майор Ларионов мог заткнуться со всеми своими подозрениями, что у нее галлюцинации.

Она вся подобралась, как бывало в детдоме перед большой войной.

Что-то происходит вокруг нее, и она не знает, что именно. И что бы там ни думал майор, это происходит на самом деле.

Ей нужно подумать и подтвердить свои подозрения.

Сердце билось медленно и сильно.

Она все выяснит и расскажет Андрею. Конечно, он все ей объяснит и успокоит. Только сначала нужно проверить. Тот тип или не тот? Он приходил в аптеку или нет? Зачем она может быть ему нужна?

В понедельник она посмотрит, и если увидит его у аптеки, значит, тот самый.

Слежка? Что за глупости?

Она юркнула в подъезд и опрометью бросилась к себе на третий этаж. Только заперев дверь на все замки и цепочку, она почувствовала себя в безопасности и перевела дух.