|
Видит Ниобея народную скорбь, слышит рыдания домашних: нельзя ей не верить страшной молве. Дивится только она, как могли, как дерзнули боги нанести ей такой удар, неужели имеют они на это право? О, как не похожа теперь Ниобея на ту гордую Ниобею-царицу, что так величаво шествовала по улицам Фив, что отгоняла народ от алтарей Латоны! Тогда позавидовали бы ей даже друзья, теперь — пожалел бы о ней и недруг. Полная скорби и гнева, спешит она с дочерьми и со всем народом в поле, бросается на холодные трупы сыновей своих милых, обнимает, целует их, целует в последний раз. «Насыться, насыться, Латона, моей скорбью! — восклицает несчастная мать, подняв к небу бледные руки. — Горем моим успокой жестокое сердце. Гибель семерых детей низводит меня в могилу. Ликуй, торжествуй, злобная победительница. По отчего ж победительница? При всем своем несчастьи я имею больше, чем ты, счастливая!»
Только что вымолвила это Ниобея, как взвыла тетива невидимого лука; трепет объял всех, кроме одной Ниобеи: горе придало ей мужества. Пред погребальными носилками братьев, и черных одеждах, с распущенными волосами стоят дочери Ниобеи. Одна из них вынимает стрелу из раны брата, но вдруг падает она и тьма покрывает ей очи. Одна из сестер ее спешит утешить бедную мать, но вдруг умолкает: подкашиваются ноги у ней от невидимой раны. Третья хочет бежать, но падает. Гибнут за ней и другие. Осталась наконец одна, младшая из всех дочерей, и ищет спасения в объятиях матери. Мать прикрывает ее одеждой, хочет защитить ее собою. «Оставь хоть одну мне, — умоляет Ниобея богиню, — хоть самую меньшую из стольких дочерей, хоть одну оставь мне, Латона!» Но тьмою покрылись уже очи и той, за которую молилась царица. Осиротелая, сидит она среди трупов детей и супруга и цепенеет от печали. Ветерок не пошевельнет волос ее, в лице — ни кровинки; глаза без движения. Окаменела Ниобея, холодная смерть объяла ее, но из глаз льются слезы, как будто скорбь жива еще в ее груди. И схвачен был камень вихрем и перенесен на родину Ниобеи. Так, на вершине Сипила, стоит ее мраморный образ, и точат тот мрамор обильные слезы.
Аэдона
(Гомер. Одиссея. XIX, 518–523) Аэдона, дочь Пандарея Эфесского, была замужем за Зетом, братом Амфиона. Подобно невестке своей Ниобее, и Аэдона осуждена была вечно оплакивать вину свою. Ниобея прогневила богов своей надменностью, невестка же ее — завистью. Шесть сыновей и шесть дочерей было у Ниобеи, у нее же — всего один сын Итил. Невыносимо было Аэдоне видеть счастье невестки, и вот решилась завистница убить старшего сына ее. Темной ночью со смертоносным орудием в руке прокрадывается она в горницу, где вместе с Итилом спал сын Ниобеи, и совершает страшное дело. Только утром узнала Аэдона, что убила своего ребенка, бесконечна была скорбь несчастной матери. Зевс сжалился над ней и превратил ее к соловья, и вот с тех пор:
Диоскуры и Афаретиды
Диоскуры Кастор и Полидевк родились от Зевса и Леды. Назывались они также Тиндаридами — по Тиндарею, спартанскому царю, которого люди почитали отцом их. То были герои-юноши. Никто лучше Кастора не умел смирять коней и искуснее править ими. Полидевк отличался в рукопашных боях. Они принимали участие во всех предприятиях современных им героев: и в походе аргонавтов, и в калидонской охоте. И сами по себе они совершили не один смелый поход со своими двоюродными братьями, сыновьями Афарея, царя Мессенского, Линкеем и Идасом. Линкей был одарен таким острым зрением, что мог видеть все, что творится в недрах земли. Брат же его Идас отличался силой и мужеством; раз он отважился даже на борьбу с самим Аполлоном. Сватался Идас одновременно со светлокудрым богом за красавицу Марпессу и похитил ее на крылатой колеснице, подаренной ему Посейдоном. Аполлон погнался за ним, намереваясь отнять у него похищенную деву; Идас не оробел и вступил в бой с мощным богом. |
